ПРАЗДНОВАНИЕ ПОКРОВА БОГОРОДИЦЫ КАК АКТ РУСОФОБИИ

«Твердая уверенность в победе базируется на блестящей военной истории», - гласил п.3 Полевого устава Императорской Японской армии [«Полевые уставы иностранных армий», 1936, с.470]. В ХII веке в полуязыческой Ростово-Суздальской земле возникает праздник Покрова Матери Божьей (01 окт. Ст.стиля). Официальная легенда его такова. В 860 г. флот русов пришел под Константинополь. «…Русская голова, погибшая в Царьграде, всегда волновала всю Русскую землю, и вся земля, не разбирая опасностей, собиралась, как один человек, мстить за свою кровь», - писал А.Д.Нечволодов [«Сказания о Русской земле», Кемерово, 1992, т. 1-й, с.223]! Русы преодолели цепь, защищавшую гавань Золотого рога, и судьба греков, чей флот и войска были далеко - воевали тогда с магометанами возле Крита, была незавидна. Но во время молебна о ниспослании помощи свыше, при погружении в воды Золотого рога ризы Богородицы, ниспосланным Ею чудом, поднялась буря, спасшая столицу Православия - разметав Русский флот.

Мы знаем о походе 860 г. из первоисточников - гомилий (проповедей) и окружного послания свидетеля его, патр. Цареградского Фотия, списки которых нашел в Афонских скрипториях, перевел и опубликовал в 1864 г. архимандрит Порфирий (Успенский) [переизданы в 2003 г. Кузенковым, тир. 2 тыс. экз.]. Ни о какой буре там не говорится! Наоборот! Фотий напоминает землякам: «помните час тот, несносный и горький, когда в виду нашем плыли варварские корабли, навевавшие что-то свирепое и убийственное? Когда это море, утихнув, трепетно расстилало хребет свой, соделывая плавание их приятным и тихим, а нас воздымали шумящие волны брани?» [С.Лесной «Откуда Ты, Русь?», 1995, с.96]. Цели похода – месть за проданных греками в рабство соплеменников, гостей Царьграда, и грабеж богатейших вилл незащищенных его окрестностей - были достигнуты. У греков и латинян НЕТ этого празднования.

Заимствована была суздальцами информация из недостоверной версии хроники Георгия Амартола Х века, где этот поход спутан с другим событием, гибелью в бурю флота Киевского князя Аскольда в 874 г. [С.Лесной «История русов в неизвращенном виде», Париж-Мюнхен, 1953, вып. 1-й, гл. 2-я]. Стремление вятичей – жителей Суздальского княжества, покоренных киевско-новгородскими «христианизаторами» после 250 лет войн, ненавидевших киевлян, так защититься идеологически от экспансии Рюрикова рода понятно. Понятно желание Андрея Боголюбского противопоставить свой удел – Владимирскую землю великокняжеской резиденции Киеву, боярство которой отравило его отца и ненавидело его самого, подобным образом. Но для ХХ века, по масштабам наших знаний, это лишь устаревшая, не подтвердившаяся научная гипотеза.

И досель праздновать - приписывать Деве Марии уничтожение Русского флота, победу над Русью греков, – мифическое уничтожение его, мифическую победу..! – есть, во-первых, лжесвидетельство, хула на Неё. Во вторых – акт русофобии, воистину иезуитский. Понимая это, некоторые пастыри «смещают события», перенося их в 626 г., когда флот славянских федератов Аварского кагана тоже был под Цареградом, но не сумел взять греческую столицу. Но и тогда, напротив, промышлением Девы Марии, чьим уделом был Царьград, - солнцепоклоннический народ славянский уберегаем был от пролития крови на чужом пиру. Как рассказывает грузинский раннесредневековый источник, взятка, данная патр.Константинопольским Сергием осаждавшему столицу аварскому кагану, союзнику шаха Хосроя Апарвеза, привела к сепаратному миру и прекращению осады [Джанашвили, «Византийский Временник», №8, 1901, см.: Лесной, 1960, вып. 10-й, с.с. 1056-1062].

И сохранение этого провинциального праздника сепаратистского княжества Сев.-Вост.Руси ХII века, в России 3-го тыс. от Р.Х., есть - отражение внутренней русофобии «благочестивых» празднователей. В своем русофобстве, как видим, не страшащихся даже хулить Матерь Божью.

Ниже я прилагаю несколько главок из своей вопиюще неполиткорректной работы, политкорректный в-т которой в наст. время ждет своего издателя.

Сокрушение идолов

С Христианством Днепровские русы были хорошо знакомы, знавали его давным-давно. В Чернигове, где до Мстислава Владимировича сидела местная династия, уже ко времени «крещения», существовала каменная(!) христианская церковь [Шевченко, 1999, с.18]. Бой новгородцев с пришедшим «крестить» их киевским чиновником Добрыней начался с того, что они – новгородцы разрушили христианскую церковь, ранее уже стоявшую в Новгороде [см.: Янин, 1984]. Наполненные ужасами современные сочинения «нео-язычников» - повествующие о «завоевании» Руси греческими юдо-христианами, «сокрушении» древнерусской религии, основаны на абсолютном непонимании хар-ра русской культуры того времени - кругозора тогдашних русин, самого уровня ее. Воспроизводя, в сущности, представления, навязанные «исторической науке» Шлецером, - только что подаваемые с положительным знаком, как некая «прекрасная простота» древности (вреднейшее представление, культивировавшееся с ХIХ в. т.наз. «славянофилами»). На самом деле между побежденной и победившей традицией, в их акцентуированных - фундаментальных положениях, было мало разницы [см. Лесной, 1995, с.240]. Христианство само по себе, никого из русов не шокировало, ибо «имитировало» основные положения собственной их исторической религии, «патриархального единобожия» [Гедеонов, 2004, с.120]. Врагами были греки, жалобами на подхалимство которым «интеллигентов» того времени наполнена Влесова книга, и немцы (в Прибалтике) – паства Римского и Ново-римского епископов, а не паства Христа Бога нашего. Сами христианские древнерусские храмы – воспроизводили былые «языческие капища» [см.: Динцес, 1947]… «Наткнувшись на свидетельство Влесовой книги, что человеческие жертвы у древних русов не совершались, что это ложь («лужева ренщ»), что подобные жертвоприношения существуют у западных славян, - мы обратились к летописям. К нашему изумлению, оказалось, что Влесова книга права: нет ни малейших данных, что до Владимира Великого на Руси были кумиры, человеческие жертвоприношения и т.д.. Это было новшество, завезенное Владимиром от западных славян в угоду дружине (оттуда), на которую он опирался. Просуществовало это не более 10 лет и поэтому никак не может быть приписано нашим [пишет этнический украинец] предкам.

…В противоположность общепринятому мнению религия древних русов была не политеистической, а монотеистической: Бог – творец мира признавался единой, всемогущей сущностью. Представление о том, что руссы признавали много богов, было основано на не совсем верном понимании основ религии. Наличие других богов и божков нисколько не нарушало принципа монотеистичности. Как в христианстве кроме Творца признаются Богоматерь, апостолы, святые и т.д., так и у древних руссов имелись второстепенные божки… Любопытно, что идея троицы, родившаяся в недрах арийских народов, была ясно выражена и здесь. Бог также назывался Триглав. Это было триединство. Триглав вовсе не был, как это неверно представляют, отдельным, особым богом с тремя головами» [Лесной, 1995, с.с. 241-242]. Согласно еще общеарийским представлениям, подобно тому как ангелы сходят на христианина при зачатии, рождении и крещении, при обрезании – на еврея, человек (ариец) получает при рождении Рожаниц (вил, велис, апсар, норн, фей, мойр, парок). Слышавшие казачью песню «Кукушечка» - могут представить, о чем примерно речь: эта птица не строящая гнезд, стала пониматься как «хронометр» жизни не сама собою, именно ей - открыт доступ в «тот» мир, где эти пряхи ткут нить жизни рожденного [распространенный микенский иконографический сюжет: герой едет на колеснице, в стороне – фигура с весами, перед героем – летит птица]. Рожаниц три, в древности все они дифференцировались: собственно Рожаница, Смертица – прерыватель, «анарета», и Судица. «Новорожденный на небе получает свою звезду, а на земле – свою Рожаницу» [Макушев, 1867, с.30, там же ссылки].

Многоглавые идолы, вроде Збручевского, – это черта кельтского языческого культа [см. Росс, 2004, с.98], утвердившегося у западных славян [Кузьмин, 1988], на Руси, коренным образом не распространявшегося восточнее Галиции.

Позднесоветские историки здесь совершили грубейшую ошибку, некритически пойдя за киевской летописью, а главное – грубо ошибившись в интерпретации. Приписав, на основании буквального прочтения летописца, предкам нашим – примитивнейшую натуролатрию, почитание природных духов [Рыбаков, 1982; его же, 1987]. Как это и принято было в коммунистической этнографии - на основании «этнографических параллелей» с современными австралийскими племенами, хотя параллели эти уместно было провододить в отношении иудеев – иеговопоклонников, но не Русов… Более глубокое понимание было у историков-«идеалистов» ХIХ века. «О русских славянах, как водопоклонниках по преимуществу, дошло до нас немало прямых и достоверных свидетельств, как в летописи Нестора, так и в современных ей памятниках: переводе св.Григория Назианзина, правилах митр.Иоанна и т.д… Принимая покуда преимущественное господство водопоклонения у русских славян за исторически доказанный факт, я в повторении одного и того же названия для рек и источников вижу явно религиозную мысль, тем более, что имя Рось, как нередко прилагаемое к другому речному имени (Волга-Рось, Неман-Рось, Оскол-Рось и т.д.), обличает первобытно-нарицательное значение…» [Гедеонов, 2004, с.303; ср.: Кобычев, 1973 с.110]. Нарицательность термина - обозначившего в сущности лишь внешний образ Сияющего божества, его икону, но не самоЕ, видно по распространению термина-топонима - по русско-балтскому пространству, от Волги до Немана, с его бытовым значением – светлый, прозрачный, подобно тому как индоевропейское Alp, став именем гор, у германцев перешло в общее название рек: elf, elv [см. там же: с.301; с.149].

Сталкиваясь с многословными обличениями «языческого идолопоклонения» в христианской литературе, в т.ч. и в русской, нужно всегда иметь в виду что дело имеешь с источником - предвзятым, работающим по раз созданным, в начале н.э. шаблонам (что кальки имен классических богов в обличениях русского «нечестия» и отразили). И при последующих, светских воспроизведениях (а эти обличительные штампы именно воспроизводились!), – заведомо недобросовестным. В происхождении его можно разобраться. Откуда пошло христианское обвинение «язычников» в «идололатрии»? Пошло оно, естественно, от евреев. Однако ими оно тоже не было придумано – заимствованное из плохих переводов классической эллинской философии, осуждавшей народные суеверия [Зелинский, 2003, с.73].

Сама древнееврейская религия была, надо сказать, подобно всем прочим семитским культам, тем самым, заурядным идолослужением. Каких бы при этом возвышенных басен о моисеевом культе не распространяли христианские его низкопоклонники! Эпизод с Христом и финикиянкой (ханаанеянкой) который любят приводить христианские низкопоклонники иудейства - для осаживания гоев, в действительности – должен говорить нам, арийцам, - о нашем превосходстве над семитами, «псами», заслуженно получающими с Господского стола лишь крохи. Не делая различий между ханаанеянами и служителями Ягве! «…В основе… лежит священный предмет, фетиш, окруженный двором. Этими фетишами, последним представителем которых является существующий до сих пор «черный камень» в Мекке, были у финикиян конусообразные или столпообразные, а то и круглые камни или колонны, считавшиеся носителями божественной силы и называвшиеся «вефилями» - «домами божиими». Среди них могли находиться и аэролиты, но вообще такое благоговение к большим камням могло явиться только у жителей пустыни, для которых всё, выделявшееся из однообразия равнины, возбуждало священный трепет. …Горы были только большими вефилями. Служение под открытым небом, на высотах, столь свойственное ханаанским и вообще семитическим религиям, и одно время широко распространенное среди евреев [см.: Исх., 20, 24], объясняется стремлением молиться божеству природы среди этой природы, там, где божество неба ближе всего к земле, где они как бы соединяются, где молитвам, каждению и жертвенному дыму ближе всего дойти по назначению» [Тураев, 1936, т. 2-й, с.с. 13-14], - писал академик Тураев. Вероятно, Борис Александрович ошибся, выводя происхождение этого культа из пустыни. По данным генетическим и лингвистическим, семитские народы происходят из Африки, опустынивание которой началось относительно недавно. Скорее можно думать что вефили семитов, исторически земледельцев [см. Фрейденберг, 1998, с.с. 623-655], лишь относительно недавно ставших кочевыми скотоводами [«История Древнего Востока», т. 1-й, с.319], были фаллическими символами, подобными доныне возводимым в Индии лингамам - почитаемым хараппским населением и перенятым ее арийскими завоевателями [см. Гусева, 1977]. В Хиджазе и Неджде они назывались бетилами. Их так же перевозили под священными балдахинами при перекочевках. Бетилы бывали парны (видимо мужской и женский) [Ирмияева, 2000, с.26].

Австралоидные племена - почитавшие духов, в древности обитали по всей полосе экваториальных широт [см.: Алексеев, 1972, с.111] от Малайского архипелага на запад. Осколком их остались веддоидные народы Ланки и Индостана, черное племя брагуев в низовьях Инда. Ими, экваториальными племенами, оставившими потомкам свои первобытные верования, подобно Индостану, был заселен и Аравийский п-в [см. Зубов, 1963, с.69]; семитами-аравитянами завоеванный лишь относительно недавно. Территория совр. Саудовской Аравии - завоевана арабским вторжением с сев.-запада, одновременно или чуть раньше еврейского завоевания Палестины, в 2-м тыс. до н.э. [«Страны и народы», т. «Юго-западная Азия», 1979, ст. «Сауд.Аравия»]. Ранее же юг его - был связующим звеном между австралоидными и негроидными расами [там же].

Видимое отличье Ягве пророческих книг в том что «он не имеет пола и соответствующего женского дополнения; ему чужды свойственные богам воспроизводительных сил природы умирание и воскресание, чуждо всё вакхическое; бросается в глаза его воинственность, воля, активность в сфере человеческой деятельности. Он прежде всего бог истории, народа» [«Христианство…», 1993, т. 1-й, с.222]. Последними раскопками отсутствие женского оргиастического дополнения Ягве поставлено под сомнение: найдены фетиши, подписанные: «Ягве Иерусалимский и ашер его» (ашер – пара, отсюда Астарта). Что касается представления о Ягве, как боге истории, боге безличном, то вряд ли оно м.б. быть древним и оригинально-семитским – не будучи «слизанным» с понятия о Времени (Кроносе, Зрване) арийских народов [ср.: там же, с.221]. Канон Ветх.завета многократно редактировался, и наиб. серьезную редакцию выполнил Ездра – чиновник персидского царя.

«Семиты плохо различали мир животных, растений, и неорганическое от неорганического, что отразилось и на их языке, различающем только два рода имен и не знающем среднего; для них вся природа была живая, что, в связи с их слабой способностью к пластике, обусловило представление о богах менее всего в человеческой форме» [Тураев, 1936, т. 1-й, с.162]. Ветхозаветный культ не знал АНТРОПОМОРФНЫХ изображений. ПОДОБНО ПРОЧИМ западносемитским религиям: «…Финикийский культ далек был от антропоморфизма. …Карфагенские божества, по-видимому, чтились и в человеческом виде… Впрочем, на пунических стелах весьма часты и грубые фетишеобразные изображения, представляющие египетский иероглиф жизни (анх), переделанный в истукана с головой и руками, а то и просто стилизованный. На монетах Библа встречается иногда бог Эл с шестью крыльями…» [там же, т. 2-й, с.14], - узнаете ветхозаветный «шестикрылый серафим»?

Точная форма имени Яхве «не могла быть установлена с полной достоверностью, потому что вплоть до очень поздней эпохи, до самого начала христианства, это имя продолжали воспроизводить в еврейских текстах буквами финикийского алфавита, тогда как в обыденной практике его уже сменило квадратное письмо, сохр.до наших дней. Произношение древнего имени сохр.в тайне вследствие его магического значения. М.б., оно звучало Яху (Jahu) или Ехо (Jeho); это созвучие проглядывает в некоторых обрядовых формулах, напр. «халелу-йа» (да будет славен г-сподь), и во многих собственных именах еврейской истории, как, скажем, в Ехо-шуа (Jeho-shua) – «Помощь б-га»…» [Донини, 1962, с.152]. «Религия финикиян, чуждая изящества и допускавшая антропоморфизм лишь отчасти, с ее культом фетишей… весьма мало могла содействовать развитию туземного искусства; промежуточное положение страны и хар-р народа обусловили его эклектизм и подражательность» [Тураев, 1936, т. 2-й, с.18]. Именно в этом смысле нужно понимать утверждения [Донини, 1962, с.153, см.: Иосиф Флавий, 1994, с.163] что Антиох, Помпей, Тит, вступая в Иерусалимский храм «не обнаруживали», мол, там кумиров. Здесь, в данном случае, - ослиного идола - приписываемого евреям [ср.: Фрейденберг, 1998, с.с. 636-637, прим.; возражения: «Христианство…», 1993, т. 1-й, с.833, - о якобы карикатурности указ.палатинского изображения, - снимаются фактом, что единственной формой чтимого раннехристианского креста была «гаммированная», отнюдь не ветхозаветная «т-образная»: там же, с.834]. Потому именно, что искали они не вефиль, а нечто иное, привычное себе, - антропоморфную статую б-жества-храмовладельца. Талмуд раскрывает подробность, отсутствующую в христианских «переводах» Тенаха: «святая святых» храма Ягве Иерусалимского, якобы лишенного образов б-жества, в действительности - содержала камень, поставленный в месте, где прежде стоял ковчег [Иома, 53в; см.: Иосиф Флавий, 1991, с.490, прим.33].

Это было известно еще средневековым европейцам, писателям, напр. Вольфраму фон Эшенбаху, строителям, в частности, знаменитого Шартрского собора [Нудельман, 2007, с.с. 229-242 и дал.] – вызывавшего интерес, еще со стороны руководителей СС, наивно мечтавших отобрать у евреев источник их могущества. Представление о св.Граале – как о Чаше, собравшей Кровь Христа, принадлежит епископу Бернарду Клервосскому - «евангелизировавшему» ветхозаветные суеверия, - и это крайне поздняя интерполяция [там же, с.237]. Кельтские предания о короле Артуре, служившие шаблоном средневековым жидохристианам, вполне в языческом духе мышления этого народа, рисовали некую чашу - как Котел изобилия, привычный им [там же, с.с. 234-235], не интересуясь ближневосточными суевериями - сконтаминированными с арийской сказочной схемой лишь рыцарями Тампля. «Жидо-христианство», как видим, есть явление - исключительно позднее, связанное с шествием по Европе манихейских сект, уже в 2-е тыс. н.э., не ранее.

«Грааль сам собою светится, и Моисей, возвратившийся с горы Синай со скрижалями Завета, тоже светился, да так, что сыны Израиля боялись к нему приблизиться. Мало того! Когда Моисей первый раз спустился со скрижалями, он увидел, что евреи за время его отсутствия начали поклоняться Золотому Тельцу. А у Эшенбаха рассказывается о некоем Флегетанисе, который тоже «поклонялся тельцу, как богу». Совпадение? Нет, явно не простое совпадение. Этому Флегетанису в романе отведена важная роль: именно ему небеса открывают имя Грааля. Иными словами, Грааль имеет прямую связь с небесами. Но ведь и скрижали Завета имеют такую связь! Сказано же в Библии, что они продиктованы («открыты») Моисею Богом. Какой реальный смысл может стоять за этим настойчивым упоминанием о небесном характере обоих предметов? Не идет ли речь о метеорите? Некоторые историки давно предположили, что Моисеевы «скрижали» были в действительности двумя кусками «небесного камня». Древние народы весьма почитали такие «послания небес». Знаменитый черный камень, вмурованный в угол мекканской Каабы и почитаемый всеми мусульманами мира, - это ведь не что иное, как метеорит. По преданию, он упал с неба на землю еще во времена Адама, чтобы вобрать в себя адамов «первородный грех»; затем перешел к Аврааму; а уже потом оказался во владении Магомета. Любопытная деталь вдруг приковала внимание Хэнкока: у мусульман амулеты из метеоритного камня назывались «бетиль», что в средневековой Европе превратилось в «ляпис бетилис». А у Эшенбаха имя Камня-Грааля», открывшегося Флегетанису, было «ляпис экзилис», да еще со своим многозначительно намекающим смыслом… - это «камень с неба»»  [Нудельман, 2007, с.с. 244-245]. «Вокруг… бетила предсказительницы с развевающимися волосами, бьющие в барабаны, совершали таинство предвидения будущего, которое они выкрикивали в форме саджа – особой, ритмически организованной речи» [Ирмияева, 2000, с.с. 26-27]. Такие празднества, надо думать, устраивали и ветхозаветные «пророчицы», вроде Деворы. При этом, можно не сомневаться, приносились человеческие жертвы. В древнееврейском языке слово вознести (на руки), как возносит сына Авраам, тождественно понятию «принести в жертву». Голгофа (мн.ч. от Голгос) - дословно значит место, где приносились заместительные человеческие жертвы, вместо бога Аттиса [Древс, 1925, т. 1-й, с.197]…

Чин Торжества «православия», ежегодно зачитываемый в Русской церкви (существующая редакция принята в кон. ХУIII в., восходит к Феофану Прокоповичу) - анафематствует не верующих, будто ветхозаветными шаманами, чье звание высокопарно переведено на русский как «пророки», глаголал Бог – Дух Святой. Верить в это, значит, прежде всего, хулить Духа Святого (что по слову Христа, не прощается, в отл. от хулы на Бога-Сына)! Это даже религией назвать трудно - спиритуализм не может считаться теизмом, а древнееврейская религия – именно спиритуализм, постепенно, под влиянием арийского теизма, склонявшаяся от поли- к моно-спиритуалистической форме. Но и атеист, признавая требуемое Чином Торжества Жидославия, уподобляется верящему надписи «буйвол» - на клетке со слоном, ибо почитание Бога-Троицы было для древних евреев многобожием, почтением иноплеменных идолов, подлежащих сокрушению, согласно заветам Иеговы. Г.А.Зюганов и Ю.П.Белов, став православными христианами, поставили себя в неловкое положение!

В отличье от них, Французский коммунист, участник Движения сопротивления во время войны, а после войны ученый-ревизионист, Роже Гароди был более последователен, приняв Ислам. В отличие от Моисея, «Мухаммед осудил садж как язык демонический» [там же, с.27]. Но и он, хотя был «человеком поразительной духовной интуиции; лишь уровень науки своего времени не позволил ему заметить что и сам Ягве – был огненным демоном» [Гумилев, 2001]… Так же боролся с культом Ягве – Сам Христос [см. Черкасов, 2002; Сапунов, 2005], что было до безобразия фальсифицировано в писаниях ранне-жидовствующих христиан, но что, тем не менее, дошло в сообщениях их источников, как напр., о том «еврейском погроме», совершенном Им в храме Ягве Иерусалимского, и ряде иных. И реставрируя этот культ, воздавая хвалы огненному демону, адепты становятся антихристианами! В «христианский пантеон» включены, наряду с прочими манихейскими духами из труда Псевдо-Дионисия, «серафимы и херувимы». Кто такие эти самые «керуб-им»? Это – ангелы-хранителя древневосточных городов, демонические сущности, бывшие стражами ковчега Завета, которым, как явствует из Иезекииля, тоже поклонялись евреи. Нам они хорошо известны – эти крылатые химеры с человеческими ликами и туловами льва (Сфинкс), тельца (Шеду), человека (Ашшур), скорпиона либо крокодила (индийский Макара) [Бол.Энциклопедия, т. 19-й, с.556]. Арийцы – боролись с последователями этих культов! Отношение к Сфинксу выразили греки – заколоть его нельзя (херувим – чисто информационная, виртуальная, как теперь выражаются, сущность, крылатый лев с женским ликом лишь его образ), но победить, заставив выброситься в пропасть, очень неплохо! Шеду – ангелы-хранители ассирийской столицы града Ниневии, Ашшур – первой столицы Ассирийского царства града Ашшура. Арийцы не прославляли их - разрушали (исключая персов, потомков Парсадаттара, отца Сауссадаттара, включивших в пантеон Ашшура – Ахуру Мазду, но их судьба говорит о многом)! Древний Вавилон, тщетно охраняемый крылатыми скорпионами, в ХУII в. до н.э. был взят и до основания разрушен несийцами (хеттами) царя Хаттусилиса [см. Гарни, 2002], в ХУ в. до н.э. Ашшур взял индоарийский царь царства Митанни Сауссадаттар [«История Древнего Востока», т. 2-й, с.72 и дал.], в дальнейшем индоарьи - разрушили города дасов в Индии, охраняемые идолами Макары. В УII в. до н.э. столичные грады Ново-Ассирийского царства были взяты и стерты с лица земли арийцами – мидянами [см. Дьяконов, 1958; Белявский, 1971, гл. 2-я]. «Охраняй твердыни, Ассирия, стереги дорогу, опояшь чресла, собирайся с силами», - взывает при подходе врага шаман (наби) Иеремия, очевидец событий. Но тщетно, камлание не помогло: «щит героев его красен; воины его в багряных одеждах; огнем сверкают колесницы в день приготовления к бою, и лес копий волнуется. По улицам несутся колесницы, гремят на площадях; блеск от них, как от огня, сверкают они как молнии. Царь ассирийский вызывает храбрых своих, но они спотыкаются на ходу; поспешают на стены города, но осада уже устроена [падение уже началось?]. Речные ворота отворяются, и дворец разрушается. Решено: Ассирия будет обнажена и уведена в рабство. Слышны хлопанье бича и стук крутящихся колес, ржание коня и грохот скачущей колесницы. Несется конница, сверкает меч и блестят копья; убитых множество – гора трупов, нет конца трупам, [все] спотыкаются о трупы. И будет то, что всякий побежит от тебя, Ниневия, и скажет: «Разорена». Кто пожалеет о тебе? Где найду я утешителей для тебя?» [перевод мною уточнен по И.М.Дьяконову: см. там же]. В багряных плащах, ощетинившееся червлеными щитами – подобно русским войскам - войско мидян – наших предшественников, читатель, ибо язык сарматов [см. «Древнюю Российскую историю» М.В.Ломоносова] по свидетельствам греков был «испорченный мидийский», - взяло и разрушило Ассирийскую столицу.

Иерусалим был в начале н.э. взят и разрушен Римлянами. Земля его - благочестивейшим императором Адрианом была перепахана и засыпана солью, подобно Карфагенской. В наше время президент США Джордж Буш-младший - так же взял преемника Вавилона, оплот юдо-коммунистических «патриотов-государственников» - город Багдад. К сожалению, подобно Сауссадаттару – вывезшему трофеями идолы Ашшура, необразованный американец соблазнился «культурными» ценностями покоренного Вавилона и не разрушил бусурманскую столицу до фундаментов. Что результатом теперь имеет, похоже, поражение национальной – республиканской государственности Штатов (пишется мною в авг. 2008 г.) и окончательную гибель этой некогда Белой страны [см. Бьюкенен, 2004], подобно царству Митанни.

***

О гораздо более развитой, нежели еврейская, восточно-семитской – халдейской форме культа рассказывается: «Языческое божество выросло из родового тотема. Антропоморфизировавшись, вавилонские боги продолжали сохранять черты своего происхождения. Каждое божество имело своё священное животное, свой символ, выросший из первобытного фетиша. Сохранилось также свойственное фетишизму грубо материалистическое восприятие божества – идолопоклонство. Для язычников… бог представлялся не бесплотным иррациональным духом, а в виде реального предмета, истукана из дерева, камня или металла. Идол наделялся всеми качествами, какие, по мнению язычников, надлежало иметь богу, созданному по образу и подобию чтивших его людей. Его надо было поить, кормить, одевать, развлекать. Ему требовались жилье, женщины, мальчики. Его м.б. разгневать и умилостивить, обмануть и обокрасть. С ним м.б. поторговаться. Языческий бог требовал жертвоприношений плодами земли… а в седой древности и людьми» [Белявский, 1971, с.с. 159-160]. Еще ранее в «ковчеге Завета», как тотем, содержалась, по всей видимости, живая змея, – носительница духа Ягве - чей образ, вернее вефиль, изготовлен был из меди Моисеем [Донини, 1962, с.151]; змея - символ культа земледельческого, отнюдь не пастушеского. У нас, к слову, такой символ досель лежит в центре Москвы [см.: Попов, 2002].

«Город… возник в итоге многократных объединений и сселений в одно место целого ряда мелких, первоначально родо-племенных, общин. Каждая из них имела своего бога и переселялась в город вместе с ним. Так создавался городской пантеон. По мере политического объединения страны и этнической консолидации ее населения пантеон разрастается и усложняется. Появляется верховный бог в каждом городе и верховный бог всего народа. Политеизм (т.е.многобожие) – хар-рная черта всех языческих религий» [Белявский, 1971, с.161]. Но евреям до этого было далеко. К столь архаическому, первобытному культу, каким был Моисеев культ [«История Древнего Востока», т. 2-й, с.с. 288-289], - не совсем уместно само даже применение этих понятий – «религия», «бог» - иранского понятия б`га (вседержитель), греческого теос (свет). «Общение с духами трудно даже назвать религией» [Гумилев, 1960, гл.6]! Это христианское злоупотребление понятийным запасом русского, персидского и эллинского языков.

«Сокрушение идолов» завоеванных ягвеслужителями несчастных ханаанских племен, о чем красочно повествует Библия - подразумевало в сущности то лишь, что вефили их храмов – столь же далекие от антропоморфизма (уже давно пустившего корни среди культурных – среди восточных семитов: халдеев, вавилонян, ассириян), - уничтожались евреями, лишавшими земных домов местных божков-покровителей, распространяя на покоренную местность кровавую власть Ягве Иудейского.

В эллинистическую эпоху евреи исправно знакомились, переводили на свой язык сочинения греческих авторов, пользовались ими при полемике со своими эллинскими конкурентами [см. Лурье, 1922, ч. 2-я, гл. 1-я]. В частности, поскольку эллины ваяли антропоморфные ОБРАЗЫ божества, неточно отождествляемые с «ИДОЛАМИ», пред которыми совершали поклонения, у их философов – владевших навыками абстрактного мышления и высмеивавших суеверия черни, евреями было позаимствовано обвинение эллинов в идололатрии. Тадеуш Зелинский так комментирует это: «Когда христианские пловцы, поклонявшиеся дома Иисусу Христу, Богородице и святым на холстах своих великих мастеров, ознакомились с чурбанами… дикарей, они дали им имя feitico, т.е. facticus (deus), «деланного (бога), именно потому, что данное племя, по их мнению (правильному или нет, все равно), видело в таком чурбане не изображение или символ существующего вне его и независимо от него божества, а само божество. Ведь в противном случае пришлось бы назвать фетишистами и самих христиан, притом не только католиков и православных, но и протестантов, признающих Распятие священным, т.е. само слово «фетишизм» потеряло бы всякую терминологическую ценность – сохраняя лишь бранную.

Теперь я спрошу: имеем ли мы малейшее право предполагать, что для царя Миноса или его подданных лабрия была не символом Зевса-Громовержца, а самостоятельным божеством, и что каменотес, высекавший этот топор, или любой человек, выцарапывавший его начертание на стене, считал себя «делающим бога»? Очевидно, немой памятник, как таковой, ничего не может нам рассказать, как к нему относились. …Судить приходится по аналогии более поздних времен, т.е. от «фетишизма» перейти к идолопоклонству. И тут дело совершенно ясно, уже начиная с Гомера. Когда Зевс дарует Фетиде исполнение ее просьбы, когда Афина воодушевляет Диомеда, когда Аполлон охраняет Гектора – что это, самовольно ли движущиеся небесные боги или их сделанные человеческой рукою кумиры? И спрашивать нечего. Тем более что кумиров ахейская эпоха, представляемая Гомером, даже и не знает. …Многотысячная толпа афинян следит в театре за «Орестеей» Эсхила; она видит, как преследуемый Эринниями герой сидит на Акрополе, обнимая своими руками КУМИР Паллады; вслед за тем к нему спускается САМА Паллада, становясь т.обр. рядом со своим кумиром. Достаточно ли ясно этим сказано, что кумир – лишь изображение божества, а не само божество?» [Зелинский, 2003, с.72].

Само по себе предметное поклонение – наличие материальных образов, тем более антропоморфных кумиров, - явление своеобразное. В той форме, как место оно имело у эллинов - от которых перешло к христианам, можно сказать, уникальное. У евреев, как мы видели, - был фетиш, местообиталище б-га, к-торый «есть дух», у магометан, других таких же «борцов с идолослужением», он сохранился доднесь, к нему они совершают хаджи. А вот у большинства арийцев их не было! И, в отличье от семитов - и не могло быть, принципиально: божества воспринимались как физические силы – силы, персонифицируемые в присвоенных именах, но не имевшие вещественного образа, как не имеет его гравитация или магнетизм. Ведь почему Бог – Троица (Триглав)? Вектор (графическое отображение, образ силы), будучи целостным понятием, включает, тем не менее, определение величины, направления и точки приложения…

Эта сторона древнеарийских воззрений - сохранялась у греческих современников, индоарийцев и персов [Фрай, 1972, с.47], о которых греки отмечали, что идолов они не ваяют, да и у римлян – ваяние кумиров перенявших у греков; единственным у скифов, имевшим бы свой кумир, божеством, был бог войны Арей-Акинак. Не было «идолов» в древности и у греков. «Храмовые сооружения возникли в Греции не ранее ранее УIII в. до н.э.», - прежде местами поклонения были пещеры, источники, рощи и т.п. места обитания, непосредственной проявленности божества [Нейхардт, Шишова, 1990, с.45]. У них культ развивался постепенно, засвидетельствовав в источниках ту промежуточную – архаическую форму прото-храма, «навес» для алтаря божества [Зелинский, 2003, с.76], что была хар-рна и в Древней Руси, воспроизводимая ранними русскими христианами, перенятая у язычников после Крещения [см. Динцес, 1947].

Как видим, развитие культов шло в противоположных направлениях – всё более абстрагирующийся культ Ягве сконцентрирован был в Иерусалимском капище, тогда как образы одного конкретного Зевса, Аполлона, Артемиды в те же века были разнесены по разным городам Эллады. Борьба с культом Зевса - персонифицированного понятия Молнии, атмосферного электричества, со стороны христиан – была глупейшим занятием! Глупейшим, при том, нанеся колоссальный ущерб изобразительному искусству Античности, достигшему мастерства в объемном воспроизведении человека, Европою не достигаемого вплоть до Микеланджело, затем чтобы теперь монахи и подражающие им миряне начали онанировать на статуи мальчиков, когда ранее великолепная скульптура голых созревших девиц, персонифицирующих похоть, в глазах варваров, заселивших в нач. Н.э. античные города, вызывала лишь усмешки..! Гораздо более глупым, нежели сам этот культ – персонификация природного явления, отождествление его с не существующей (буквально - мифической) личностью, и будучи последовательными – им следовало восстать также и против средневековой практики изображения человеческих качеств, в виде персонифицированных аллегорий. Глупее поступили только чжурчжени, предки эвенков. Отождествив молнию с сопровождающим грозу дождем (в степи молния опасна, в грозу приходится ложиться лицом в грязь), они, выражая неприятие ее - ввели религиозный запрет на мытьё, на стирку одежды. И поскольку чжурчжени в нач. 2-го тыс. н.э. были высоко-культурным народом, у них это, как достижение «цивилизации», переняли монголы и тюрки – переставшие мыться и носить одежду [Кычанов, 1966, с.273]… В Европе первоначально христианское иконоборчество отсутствовало – завезенное из азиатских провинций [см. Кошеленко, 1966], которым Христианский культ органичен не был. Причем победу первоначально оно одержало в Византии - и «торжество православия» впоследствии отнюдь не было таковым по существу. Западноевропейцам при этом, утесняемым еврейскими общинами - стоящими под покровительством подкупаемых монархов, которым открывшееся теперь византийское филожидовство было особенно противно, просто перестали ездить на учебу в университет Константинополя. А другой университет тогда в Европе был лишь в иудео-магометанской Кордове…

Подобная индоарийской, архаическая форма богослужения сохранялась у восточных славян. Они - пели теогонии в священных рощах, возле особо выделявшихся своею мощью деревьев, читавшихся посвященными божеству [Лесной, 1995, с.242], вобравшими его силу. «Упрек в идолопоклонстве утвердился за древнегреческой религией со слов христианских апологетов; христианская апологетика в свою очередь пошла по стопам иудейской, которая имела свою иконоборческую закваску еще в откровениях ветхозаветных пророков, но в своем споре с эллинизмом повторяла только соображения эллинской же философской апологетики эпикурейцев, ново-академиков и киников. …Спросим Эсхила, что бы он ответил Ксенофану? «Зевс, кто бы ты ни был – если тебе приятно, чтобы мы тебя называли этим именем, мы этим именем и называем тебя», - сказал элевсинский пророк, справедливо настаивая на эллинском сознании относительности наименований богов, столь отличном от семитской исключительности. И, разумеется, в том же духе он ответил бы: «Зевс, каков бы ты ни был – если тебе приятно, чтобы мы в этом образе тебе поклонялись, мы в этом образе и поклоняемся тебе!»…» [Зелинский, 2003, с.с. 73-74]. Потому, вообще говоря, религиозное изобразительное искусство – ДИСТАНЦИРУЮЩЕЕСЯ от богопочитания «непосредственного» - духолатрии, смогло воспринять такую необходимую ему в нашем понимании сторону его, как эстетизм, воплощение идеалов земной красоты, – в сакральных изображениях, ранее её полностью чуждых.

«Но, повторяю, эти соображения хар-рны только для эллинско-философской апологетики; иудеи, а за ними христиане, признававшие что Бог создал человека «по своему образу и подобию», им, понятно, пользоваться не могли. Популярнее другое: Эллин поклоняется кумиру, т.е. изделию каменщика или литейщика. Он приписывает ему, человеку, силу делать бога! Что за заблуждение! Вот я возьму и отобью у вашего бога руку; посмотрим, будет ли он в состоянии защитить себя и наказать меня. А вы, ослепленные, чем поклоняться изделью человека, поклоняйтесь тому, кто создал его самого, этого вашего человека-богодела.

Это соображение с виду очень убедительно – и оно доказывало свою действенность в темные времена и против темных людей [во время завоевания Эллады варварами – готами, славянами, болгарами, идолов не имевшими и крушившими их у противника]; но мы, афиняне IУ – III в.в. до н.э., признаем его тем что оно и есть, - сплошной передержкой, иногда невольной, чаще злостной. Да, мы поклоняемся Палладе в ее изваянном Фидием образе, но мы никогда не приписывали ему силы защищать себя против посягательства варвара. И если ты искалечишь его – это будет кощунством, грехом, таким же, как и клятвопреступление, как непочтительность по отношению к родителям, как оскорбление гостя. И богиня, не беспокойся, накажет тебя за него, если не тотчас, то когда-нибудь, если не на этом свете, то на том, если не в лице тебя, то в лице твоих потомков до четвертого колена и далее» [там же, 75]. Строки Зелинского, писанные в 1910-х годах, пожалуй, претендуют на раскрытие загадки «богоборческих гонений». Обрушившихся на христиан в нашей христолюбивой стране, в последние века, – уже не с иноконфессиональной стороны, обвинявшей-бы в ереси их, как бывало во времена иконоборчества, а со стороны борцов с «опиумом для народа», - обрушившихся на «Святую Русь» тяжелым мужицким кулаком, направляемым писательской строкой и комиссарским маузером. Обрушившихся - как ответ самой богини Афины на деяния христианских вандалов У – УI века [см. там же, с.150], после которых в Европе подлинников древнегреческой скульптуры сохранились считанные единицы [там же, с.69], - и их позднейших, книжных апологетов. Ранее Афина Паллада – древнеарийское, хеттское по происхождению божество грозовых туч, оправдав свою репутацию у греков – репутацию покровительницы человеческого разума, хранительницы эллинских городов, - уже славно отмстила своим непосредственным оскорбителям - греческим ортодоксам. Священные Христианские изображения их - были уничтожены азиатскими императорами-иконоборцами и их солдатами, в буквальном смысле и ТОЧНО ТАК ЖЕ, по-восточному [см. Кошеленко, 1966] «боровшимися с идолопоклонством», теперь Христианским, как ранее боролись ортодоксы, - скверня и разрушая священные изображения Христа, Богоматери, апостолов и святых [см. Карташов, 2002, гл. 7-я].

История повторилась в России. Поднявший молот – от молота (и серпа) и погиб. Меньше бы распространялись перед 1917 г. проповедники Российской Греко-Православной церкви - о сокрушении языческих идолищ древнеэллинских этнических культов проповедниками древне-христианского «благочестия», как примерах благочестия христианского, рекомендуемых христианам, - глядишь, и не настигла бы Русь в ХХ веке месть Афины-Девы. Умеющей награждать своих оскорбителей безумием - подобно тому, как настигала ее месть в 1204 и в 1819 г.г. еллинов (в 1453 г. своевременной капитуляцией, предательством своих генуэзско-католических союзников, сумевших избежать турецкой расправы)! Нравилось подражать античным христианам, быть мучениками за веру?.. – пожалуйста, ехали бы в Оттоманскую Порту, сокрушали бы мечети, минареты и османские арсеналы, становились бы мучениками за веру Христову там. Но за что на Россию то, как на ахеянского богатыря Аякса, навлекли безумную марксистскую напасть - насланную мстительной еллинской градохранительницей, христолюбивые черти!?

«Что касается «богодела», то это простое невежество с твоей стороны. Никогда изваянный хотя бы самим Фидием кумир не будет объектом поклонения сам по себе: пока он в мастерской художника, и он, и всякий другой может его резать, отбивать какие угодно части и даже вовсе его разбивать, и это не будет кощунством. Объектом поклонения он становится лишь с момента его посвящения (hidrysis), т.е. религиозного акта сакраментального характера, очень торжественного, о котором ты можешь прочесть в «Экзегетике» Автоклида» [Зелинский, 2003, с.75]. Так же икона становится «иконой» ныне в Христианстве. В сущности, принятие Христианства Русью в Х в. - обогатило Русскую культуру, принеся греческую традицию изобразительного антропоморфного искусства, освященного религиозно (хотя к Х веку и деградировавшую, сравнительно с Античной, от которой остались нам одни описания [см. Филострат, 1936]), отсутствующую до этого на Руси, - и содействовало выработке материальной культурной преемственности - в отсутствие преемственности политической и при разрыве исторической традиции восточноевропейской государственности. Не будь церковного искусства - случайно открытого в ХIХ в. под позднейшими записями [Вздорнов, 1986], - Древне-Христианскую Русь «ученые-историки» отрицали бы точно так же, как Дохристианскую, вынося немногочисленную крепостную архитектуру, датируемую теми временами, за рамки обсуждения, подобно тому, как выносятся за них циклопические дохристианские Змиевы валы.

В нач. ХХ в. так оно зачастую и было [Некрасов, 1929, т. 1-й; Михайловский, Пурищев, 1941].

Царь-Дева

«…Изучать язычество следует не с подачи умствующих христиан, как это происходило до сих пор. Никому ведь не приходит в голову двигать в лоно «матери-церкви» через атеистический трибунал общества «Знание»» [Белов, 1992, с.с. 37-38]. Высказывания на сей счет корифеев советской «науки», популярных ныне, тоже не должны удивлять. Всё, писанное в СССР о «язычестве» Древней Руси, в те времена когда вместо писаний Воинственного Безбожника вошли в моду писания этого рода, – нередко буквально заимствуемые из трудов дореволюционных, «голльштейнских» христиан - с возникновением национальной исторической школы, отправлено д.б. в свою заслуженную инстанцию, в мусорную корзину. То, как падал советский научный уровень, побуждая к отрицанию ФАКТОВ [оные см.: Макушев, 1861], по мере «обобщечеловечивания» Совка, - проследить можно по трудам такого например археолога (очень хорошего археолога!), переквалифицировавшегося в религиоведа, как Рыбаков [Рыбаков, 1982; его же, 1987], - заслуженная оценка которых дается А.А.Формозовым [см. Формозов, 2005], - сравнив с служившими Рыбакову источниками работами Окладникова 20-40-летней давности [см. Окладников, 1950 а)].

В СССР, «атеизм» которого имел характерный иудейский акцент - делящий хомо сапиенс на «людей»-монотеистов и гоев [см. Свенцицкая, 1985], - знания об этом, по мере «развития науки», улетучивались. «…Дискуссия вокруг этих предполагаемых ритуальных захоронений [«специально захороненных… медвежьих черепов и длинных костей»]… свидетельствует о стремлении использовать их для подтверждения таких концепций, как выдвинутая В.Шмидтом гипотеза «прамонотеизма» [гипотеза, за восемь веков до пастора Шмидта известная русской ПВЛ], о том, что истоком религии будто бы являлся культ «Высшего существа». В нашей марксистской литературе такие тенденциозные, реакционные по сути, взгляды получили резкую критику и опровергнуты полностью», - так, уже в 1970-х г.г., тенденциозно пишет правоверный марксист эпохи развитого застолья А.П.Окладников, получивший академическое звание [Окладников, 1976 г., с.83]. «Древние славяне жили общиной, и своих богов они привыкли представлять племенем, родом или патриархальной семьей, в которую входили старейшина Род, его супруга Лада, князь-воевода Перун, волхв-шаман Велес и другие…», - бредовый академический сумбур, но ныне он пересказывается автором словаря «Матерь-Лада…» [2002]. Преследующего цель «…показать семью древних богов таковой, как ее представляли сами славяне-язычники», - сумбур, вынесенный издателями на обложку. Азиопская бредятина, освещенная именем древнееврейского шамана (наби) Моисея, завещавшего наследникам борьбу с «богами» гоев-«язычников» и сгонку их (гоев) - в «общину»-колхоз (кибуц), успешно внедрена в массы! Между тем известно, что христианская «зачистка» разрушает именно вершину пантеона, «что же касается «низшей мифологии», то она сохраняет свое прежнее место. Более того, она даже расширилась против прежнего. Именно, большинство богов, утратив право на существование в своей почетной форме, не умерло, но перешло в низший разряд – в разряд духов: последних, как известно, христианская церковь терпела, отождествляя их с «дьяволами»» [Смирнов, 1929, с.37]. «Отец и мать» «политеизма» – христианская миссия!..

Насколько была иудаизирована Эллада ко времени Крещения Руси, во времена иконоборчества показывает официальное определение имп.Михаила Травла как «иудеохристианина» [«История Византии», 1967, т. 2-й, с.10]. Но вопреки обличителям древнерусского «нечестия» - монахам-грекофилам и их жидовствующим подкулачникам из АН СССР, древнеславянское - вообще арийское солнцепоклонничество было МОНОТЕИСТИЧЕСКИМ [см. Макушев, 1861, с.69 и дал.]. Встречающиеся в источниках, многочисленные упоминания имен божков и богинь, недобросовестно интерпретируемые как иллюстрация политеизма, являются недоразумением: подразумеваются либо разные именования, эпитеты одного и того же Бога, либо чаще - имена его порождений: Жива, Мокошь, Подага [там же, с.88], - стихий тварного мiра, ибо и сами «Русы не считали себя изделием бога, его вещами. Они мыслили себя его потомками. Они – «дажьбози внуци» [Лесной, 1995, с.240]. Сам Перун был более поздним продуктом теогонического мышления [Макушев, 1861, с.71], генетически старше и выше его стояло некое верховное божество - сущность и причина всех последующих богов [Державин, 1945, с.135]. Это – оригинальное космогоническое учение. Насколько далеко оно ушло от библейских фетишистических баснословий, на «фундаменте» которых строится не только религиоведение, но и современная физическая «наука», - ниже будет раскрыто.

Наше земля - слово общего корня с зима. Отмечается это слово еще в индо-иранских письменных источниках государства Митанни (2-е тыс. до н.э.), как Земалья - богиня «сияющих [снежных] гор» [Чаттерджи, 1977, с.51]. Усвоению этого положения препятствует забвение одной истины: индогерманское земледелие было подсечно-огневым [Титов, 1966, с.34], соответственно, силы плодородия - не были друзьями первой необходимости, как у шумеров, отступая перед огнём, и не являлись объектами поклонения. Никакой Макоши, «матери-кошелки» (в интерпретации Б.А.Рыбакова), гуляющей по сочинениям повествующим о «славянском» язычестве, - финно-угорского аграрного духа арийцы не почитали!

Былое общеарийское слово сохранилось в индийском названии Хима-лаи [Снежное жилище, см.: Кузнецов, 1998, с.45], священном иранском Хорезм: Хвар-зем - Солнечная земля [Фрай, 1972, с.72, лит-ра]. Фирдоуси раскрывает феномен - определяя горы как место священнодействий магов. Имя сына скифского первочеловека Липо(Рипо-)ксая - основателя варны жречества, этимологизируется как Гора-царь.

Вдумаемся: какой корень в слове «день»? – существительном вообще говоря, отглагольном, подобном слову «помощь».

У индогерманцев «никаких следов существования богини Земли, которая м.б.быть супругой и спутницей Отца-Неба, по данным палеолингвистики не прослеживается», - писал в 1920-х г.г. левый ученый-материалист шотландский археолог и историк Гордон Чайльд [Чайлд, 2006, с.106]. Это принципиальный тезис! Он опровергает положение провозглашенное после начала «борьбы с фашизмом». Тогда для гоев - было признанно необходимым «включить» в «их пантеон» демонические сущности, некогда водившиеся на Индостане, до завоевания его арийцами, излагаемое в 1960 г. С.-К.Чаттерджи: «…не создал такого величественного пантеона, какой был, например, у древних египтян и шумеро-аккадийцев: в его пантеон входили лишь Небо-Отец, Земля-мать, бог Солнца, богиня зари, бог ветра и нек.другие божества, олицетворенные силы природы» [Чаттерджи, 1977, с.46].

Древнеарийские культы - не были связаны с пашенным земледелием, с «производительными силами», не имели хтонического хар-ра, и характеризовались не почитанием Земли, но - Огня. Происходили они - из древнейших Космогоний. Будучи формою атеизма, если угодно, натурфилософии [Гумилев, 1989], - но не первобытного почитания живородящих сил природы (вопреки Ф.Ф.Зелинскому), каковым почитанием был древнееврейский культ [Тураев, 1936, т. 1-й, с.162; Фрейденберг, 1988, с.с. 635-643]. Древнейший известный арийский, хеттский земледельческий культ воспроизводства, известный из клинописи культ бога Телепинуса – целиком заимствован из религии дохеттских народов Анатолии [см. «Луна…», 1977].

«Священная земля» славянских языков - не имеет никакого отношения к хтоническому культу «земли-матери», прославленному в трудах ак.Н.Я.Марра, ак.Б.А.Рыбакова, И.А.Ефремова, культу ближневосточного происхождения. Последняя «земля» - Семела (Кибела), якобы имеющая славянскую этимологию [Державин, 1945, с.75] и переятая греками как Деметра, - в русском языке в действительности, зовется гной. С соответствующими производными: гниль, пере-гной и ненормативным термином ср.рода. В лат. – это гумус, отсюда Homo. Так звалось ранее - человеческое мясо, плоть, собственно же человек, обладающий человеческим Духом, – это был лишь Mann, муж - менж по-палеославянски, через «юс».

Оптимистический - патриархальный солнцепоклоннический народ нарек т.обр., гноем эту ближневосточную сущность, богиню сирийского города Кархемыш Кубабу, не случайно. "Как отмечает Мелларт, "контрастирующие символы жизни и смерти - постоянная черта Чатал-Гуюка". Разумеется, как мы уже видели, сама Великая Богиня была прежде всего божеством плодородия, рождения. Вместе с тем животным, которое символизировало ее, был леопард, что подчеркивает агрессивный, дикий и зловещий хар-р ее образа. Обратим еще раз внимание на то, что даже будучи изображаемой в качестве роженицы, богиня поддерживается двумя животными кошачьей породы, т.е. выступает  одновременно как Хозяйка Зверей. На основе этого, а также того "темного, сколь и тревожного факта", что "в фундаменте ее алтаря были погребены многие человеческие черепа", Магрис заключает, что для обитателей Чатал-Гуюка, "Богиня секса и материнства была также Богиней загробного мира, ибо в человеческой жизни нет ничего ближе к смерти, чем совокупление и роды". Т.обр., типичное для хтонических божеств сочетание символики плодородия, рождения, жизни, с одной стороны, и смерти - с другой, в этой столь древней фигуре просматривается уже вполне отчетливо" [Горан, 1990, с.с. 37-38; ссылки]. Примитивная керамика присутствует в начале Чатал-Гуюка - не развиваясь, а напротив исчезая до 6-го а) горизонта, где она появляется снова [Черных, 1972, с.23]. 7-й (сверху) стратиграфический слой Хаджилара, иного городища цивилизации Чатал-Гуюка, прерывается и подслаивается знач.более древним - 1,5-метровым слоем, со строениями, размером кирпичей-сырцов близкими строениям Джейтуна (Туркмения). Под глиняными полами этого слоя обнаруживаются ритуальные захоронения черепов, конструктивно напоминающие таковые в строениях докерамического неолита Иерихона. Разрыв с традиционным анатолийским докерамическим неолитом позволяет предполагать миграцию в Анатолию культуры натуфийского происхождения [Массон, 1966, с.с. 169-170] – негроидной принадлежности, которая подтверждается антропологическими данными.

В прошлом негроидные племена обитали отнюдь не в Африке – их родиною был Ближний и Средний Восток, на запад – до Средиземноморья (Костенки, Гримальди). «Негры, как ни странно, представляются всегда насельниками тропического пояса, потому что считается, что меланин, придающий их коже черный цвет, препятствует ожогам от палящего солнца. Однако, когда летом жарко, какое мы надеваем платье – белое или черное? Известно, что черный цвет слабо отражает солнечные лучи. Следовательно, надо полагать, что негры появились в тех условиях, где было относительно облачно. …А в Африку как же они попали? Да в результате таких же переселений, подобно которым европейцы попали в Америку. Причем Южная Африка была заселена негроидами – неграми банту, теми классическими, которых мы знаем, в очень позднее время; экспансия банту началась в I в. до н.э. - I в. н.э., т.е. первые негритянские лесопроходцы – современники Юлия Цезаря» [Гумилев, 1995, с.43]. В этой среде и появились хар-рные семито-хамитские «духовные» верования (верования в духов), описывавшиеся выше. И позорно, когда их демонические сущности расписываются - как объекты поклонения наших предков. Выдавая сим работу вражеских спецпропагандистов.

***

«В конечном счете из связанных с огнем религиозных представлений и ритуала древнеиранских и древнеиндийских народов рисуется понимание огня как основного элемента мира, всеобъемлющего и вездесущего, даже первоэлемента, исходного в создании вселенной. …Такое понимание стихии огня, восходящее, судя по наличию его следов у разных индоевропейских народов, к периоду его единства, было практически утрачено в греческой религии, сохранившись лишь в виде рудиментарных мотивов, связанных с Гестией (ее первородство). Оно возродилось в некоторых философских системах Греции, причем, как иногда полагают, не без иранского влияния. Кроме общеизвестных построений Гераклита Эфесского, толковавшего огонь как первовещество, заслуживает внимания  псевдоэтимологическое рассуждение Платона, возводящего имя Гестии к понятию OYSIA – «сущность вещей». Этот пассаж интересен указанием на то, что философское толкование огня как первоэлемента связывалось с той же Гестией», - так пишет Дм.Серг.Раевский [Раевский, 1977, с.92, там же прим.]. А «огонь – это олицетворение предков рода, и тем самым – кровного родства» [Поршнев, 1955 г., с.27]. Понятие об этом - восходит в самую архаическую, еще даже дочеловеческую древность - когда палеоантропы хоронили своих до срока, в детстве скончавшихся собратьев - под кострищами очагов, засыпая могилу красной охрой. Полагая душу покойных – отлетевшей через дымоотвод, и должной воскреснуть в том же месте [см. Окладников, 1952]. Крети-, откуда понятие Воскресения, как и божества-воскресителя – Ситиврата-Крета, – означает создавать [см. Макушев, 1861, с.76], откуда наше слово кресало и германское кройц (крест).

Раевский отмечает, что литература классической Эллады сохраняет элементы идеологии и просто антуража - древнейшей эпохи. Сохраняет, даже после того, когда в государственном культе греческих полисов, с становлением рабовладельческой демократии, Гестия была исключена из числа олимпийцев - замещенная плебейским Дионисом [Лукач, 1984, с.139].

В статье об сюжетном содержании русских народных вышивок – кой-где прослеживаемом на археологическом материале в глубочайшую древность, в сборнике ГИМ, статье «Дако-сарматские элементы в русском народном творчестве», В.А.Городцов говорит: «…перед нами открывается замечательный по своему стройному и величественному содержанию культ «царицы небесной», имя которой забыто русскими, т.к. по-видимому целиком перенесено на христианскую «Царицу Небесную». Эта великая русская языческая богиня, однако, не представляется наивысшим автократическим существом: иначе бы она молитвенно не возносила своих дланей кверху. Очевидно, в русском народном сознании над «великой матерью» всего сущего возвышалось такое необъятное божество, изобразить которое отказывалось народное воображение» [Городцов, 1926, с.19; ср.: Лесной, 1995, с.242]. Сознание это включало понятие о двойной - двойственной природе божества [см. Макушев, 1861, с.с. 72-92]. Природе - понимаемой отнюдь не некою «близнечностью» [«История Европы», 1988, т. 1-й, с.109; источник: Иванов, 1978], и анализируя «двухвсаднические» орнаменты указ. иконографической композиции, В.А.Городцов показывает асимметрию их. Двойственность состояла в различении дневного - Солнечного (Сварог) и годичного (Ситиврат) хода времени, в общеиндоевропейском отражаемом, в т.ч. и двумя разными наименованиями колеса, самого понятия вращения: ke\oklo- коло- и rot(h)o- ротацио- [там же, 1-й, с.101].

Сознание включало понятие о триединстве божества в лицах, о боговоплощении - при безличности собственно «бога-отца» [см. Мейе, 1938, с.400], о ТЕЛЕСНОМ воскресении мертвых [Макушев, 1861, с.93], совершаемом Кретом (Ситивратом). Словом, включало основные «христианские» догматы, противопоставляемые «язычеству»… Происходили они от общего источника – из арийского культа Непобедимого Солнца, в его поздней – в догматической и мировой форме нам известного из фрагментарных римских источников [см. Кюмон, 2000, с.207; его же, 2002, с.с. 195-202]. А ныне - и из восточных, из индо-тибетских текстов, говорящих об «учении Троическом» [Кузнецов, 2001, с.103], в ХХ в. введенных в научный оборот [см. Кузнецов, 1969] - передающих традицию непрерывно.

Первое божество – это Сварог, Вечное Небо (Время), от него отрожденный - Бог-Свет, Сварожич. Сам Сварог был безличен, «это было чисто внешнее божество, чуждое людям», обитающее «на недосягаемой высоте, не имевшее ни сердца, ни образа» [Макушев, 1861, с.69$ ср.: Миллер, 1882, т. 2-й, с.239]. Происхождение имени его, родств. санск. Сварга и греческ. Кронос, удостоверяется старочешским словом Свор – Небесный круг [Макушев, 1861, с.с. 74-75], Зодиак. Небо как в нашем, так и в благородном латинском языке - caelum (русск. чело) – среднего рода [Зелинский, 2003, с.48], и не предполагает т.обр. личностное отношение. Не искл., некогда Оно и было, собственно, «Богом» - Вседержителем (Б`га); у южных славян доныне Солнце зовется Божичем, а Р.Х. – 25 декабря, рождение Непобедимого Солнца – Божиком [Державин, 1945, с.135]. Впрочем, его архаическая родовая принадлежность м.б. решаема и не столь просто, о чем далее.

Киевский летописец под 1114 г. указывает, что Солнце – Гелиос «сын Сварогов, еже есть Дажьбог». Смысл имени его восстанавливается по германскому архаическому теофорному имени Tag`а (сканд. Dag) – божества дня, «владеющего светлогривым конем» [Фаминцын, 1995, с.143], - имени, должного буквально т.обр. звучать как Дажи-Богъ (Дайво, Диевас и т.д.) - бог дня, Солнечной Яви. Однокоренными будут индийское dahati, литовское degti. Ягич по сему поводу высказывается, что в русском языке здесь д.б. бы образовываться глагол degti (deshti), м.б. dogti, потому форма Дажьбог ошибочна - д.б. Даждьбог [там же]. Между тем, при переходе индоевр. g в русск. ж [ср.: индоевроп. gwer и русск. Жернов] мы имеем форму жжети, объясняющую т.обр., ибо двойные согласные в произношении и на письме сокращали, справедливость этимологии - той формы имени, что стоит в летописях [там же]: без д.

В глубокой древности Солнцу – Свету, Св(ен)товиту - так тогда - Днём и величаемому, - день просто был тождествен [Макушев, 1861, с.76]. Но тогда - Вечное время порождает ДОЧЬ. Великорусское день - по своей форме слово женского рода (точнее «девического», с краткой гласной «ерь»). Подобное ночи, гари, жизни, смерти и так далее. Латышское Saule (Солнце) тоже ОНА, а не он.

Это - Царь-Девица волшебных русских сказок, из древнейшей, мифологической эпохи, руки которой ищет Иван-царевич - Ясный Месяц астрального мифа. Подтверждение находим в женском роде такой архаической фольклорной сущности как Русалки, светящей отраженным солнечным светом, чье имя образует корень, общий словам: русло, ручей, русый [Гедеонов, 2004, с.304], - сущим понятию ясного, прозрачного цвета. По этой же форме в старославянском возникло слово Огнь (против индийского Агни и лат. Игнуса). В мужском роде – было б Огнъ, Огно. Возражения с отсылками к словам м.р. вроде пень неубедительны т.к. в болгарском языке, воспроизводящем архаическую (церковнославянскую) грамматику, это слово мужского рода, с твердым окончанием: пенъ [МСЭ, т. 1-й, с.1112]. Дева, таким образом, поименовывалась так - как источник света. Лишнее указание на нордическую – обесцвеченную пигментацию арийцев. И именно в русском, сохраняющем древнебалтские реминисценции, в частности - не свойственное древнеславянским языкам полногласие [Можейко, Игнатенко, 1988, с.99; ср.: Гедеонов, 2004, с.435, прим.222], от имени своей иконы – от речной глади - стала она зваться Русалкой.

Имя ночного нашего светила, спутника Ярилы-Солнца, в индогерманских - принадлежит мужскому роду. Немецкое (Mund), кельтск. [см.: Леру, 2000, с.201], слав. (Месяц), инд. (Сома) – слова мужского рода. Греческое Селена – имя описательное (светящая, от того же Св(ен)т), иное исключение латынь (Луна), - отличаются лишь южноевропейские языки, сильней других зараженные ближневосточными заимствованиями [см. Горан, 1990, с.с. 34-60]. В римскую латынь это, пожалуй, занесли этруски – уже в УII в. до н.э. очень сильно связанные с семитской колонией Карфагеном [см. Залесский, 1962], - в то время, когда Рим был под этрусским владычеством.

Это объяснит ту странность, что хотя языческий русский божок Ярило – тоже считается в мужском роде (в историческое время), на архаических празднованиях его, этнографически доживших в Великороссии до ХХ в. [Кузнецов, 1998, с.252], ЯРИЛОЙ обряжают, возят верхом на белом коне не юношу, а девицу.

В Костроме на заговение праздновали «похороны Ярилы», кладя в гроб мужскую куклу с чрезвычайно увеличенным фаллосом, «а пьяные, а подчас м.б. и трезвые, но суеверные женщины провожали этот гробик и нелицемерно плакали» [Забылин, 1880, с.82], т.е. был это именно женский праздник. Белорусы представляют Ярилу «молодым, красивым, разъезжающим на белом коне в белой мантии, с венком из цветов на голове; в правой руке он держит человеческую голову, а в левой – снопик ржаных колосьев. В честь его белорусские девушки около времени первых яровых посевов 27.04 [ст.ст. ХIХ века], т.е. приблизительно в то же время, как отправлялось торжество в честь Яровита в Гавельберге, устраивают праздник. Нарядив одну из подруг «Ярилом» - в белую мантию и украсив ее венком из полевых цветов, ее сажают на белого коня, привязанного к столбу. Вокруг Ярила девицы, также украшенные венками, водят хоровод, пляшут и поют. …Все признаки белорусского Ярила требуют включения его в ряд божеств солнца, притом весеннего солнца:

1) ему дается белый конь – обычный характерный атрибут бога солнца,
2) праздник в его честь происходит в начале весны,
3) он, как по имени, так и по свойствам своим, сходен с Яровитом балтийских славян - имеющим, правда, кроме мирного характера оживителя природы и плододавца, еще характер южного палящего солнца, представителя бога войны, отождествляясь в этом отношении с Аресом и Марсом. В этом последнем отношении имя Яровита балтийских славян принимает в себя еще и хорошо известное также в русском языке значение корня яр- в смысле гнева, запальчивости, воинственностью: ярью называется на народном языке, напр., укус змеею, ярым называется человек сердитый, вспыльчивый, сильный, распаленный гневом, жестокий, ярость, по объяснению Берынды – синоним рети…» [Фаминцын, 1995, с.149].

День - Свент, в свою очередь, заключает две огненные ипостаси [Макушев, 1861, с.76]. Ярилу-Солнце – дневной, Солнечный свет, ЖАР, огонь ярости и чувственной любви. Отсюда же, кстати, отглагольное гарь [Забылин, 1880, с.82].  И материализованный огонь – огонь коптящий, горящий в очаге, atrium`е (лат.), - в т.ч. огонь культовый: персидский Атар, греческ. Пирос, алб.Ватра [Миклошич, см. Державин, 1945, с.77; Десницкая, 1984, с.с. 336-340] и т.д.. Павел Глоба заявил что «Имя Агни (Agni) обнаруживает надежные индоевропейские параллели: славянское Огнь, литовское Ugnis, латинское  ignus и др.. Агни – бог огня домашнего очага и жертвенного ритуального костра. …Ближайшей параллелью индийскому Агни является персидский Атар (букв. «сияющий») – эпитет авестийского божеста огня Ogni, в полной мере соответствующего индийскому Агни» [Глоба, 2004, с.216]. Показав тем самым незнакомство свое с обычаями аборигенов, даже в границах черты оседлости, где ватра – и ныне по-украински значит огонь, т.е. огонь «актуализированный» - телесный. Восходит выражение еще к хеттскому термину pah`hur, умбрскому pure, тохарскому puwar, откуда немецкое (п)фейер [см. Иванов, 1962 а), с.271]. Название сущности и священной пищи, ей посвященной, часто совпадает [Абаев, 1972, с.328], и мы ведь до сих пор - печем в огне ватрушки, материализованные символы Солнца. В Болгарии на Рождество женщины обособляются от мужчин, и собравшись по трое - готовят священный хлеб, описательно именуемый «богач» [Рыбаков, 1982, с.176] - от слова Богъ, - что и соотв. русскому диалектному огонь [Макушев, 1861, с.78, ссылка], актуализируя в Явном мiре Огонь солнечного божества.

Имя материализованного огня передаваться может не прямым, описательным термином [см. Раевский, 1977, с.85]: скифск. Тапаяти - топительница [там же, с.88], греческ. - Гестия, лат. – Веста. В иконографии она является не юною девушкой, но зрелой матроной [там же, с.96], интерес же должна вызвать именно оценка природы огня - как природы девической [см. там же, с.187, прим.3], нон-сексуальной, что подчеркивается полным одеянием и покрывалом Гестии [Бол.Энциклопедия, т. 6-й, с.617] и Весты [там же, т. 4-й, с.727; «Мифологический словарь», 1965, с.55].

У греков сохранилась та же картина, и у них День тоже был богиней - Гемерой, прямо отождествляемой иногда с Эос [там же, с.с. 61, 285]. Вопреки В.И.Абаеву [Абаев, 1962, с.449], природа Солнечного божества никак не была связана – не имеет отношения к пережиткам матриархата, столь распространенным среди евреев, закрепленным даже нынешним миграционным законодательством Израиля. Скорее наоборот [см. Раевский, 1985 а)]… Атрибут Тапаяти - скифской Гестии, Царицы Скифии [Геродот, см. Раевский, там же], - ритуальный рог. Подобный рогу – атрибуту Солнца-Свентовита [Макушев, 1861, с.90], никак не хтонического божества.

Известно, в уже историческое время, два порождаемых небом Сварожича – две ипостаси огнебога: Солнце – русский Дажьбогъ (балтийский Свентовит) и Огонь – молния – собственно Перун [там же, 1861, с.88]. Поклонялись им русичи, в частности Перуну, - еще как стихиям, не антропоморфным силам [Лесной, 1995, с.243], - когда Балтийские славяне уже были антропоморфисты, возводили статуи Свентовита [Макушев, 1861, с.с. 90-91].

Отсюда – учение о Троице - состав преступления «многобожие» в глазах иудеев и мусульман. Но это - эпоха непосредственно предшествовавшая «Крещению Руси». Стоп, стоп!.. Читатель вправе задать вопрос: а где же знаменитое двуединство Неба – Земли, почитание земли-матери, прославленное патриотами и литераторами? В том то и дело, приходится огорошить, но его – вымышленного в масонских писаниях послевоенных, «послеосвенцимских» авторов, таких как Дюмезиль, Леви-Стросс, Рыбаков, Топоров, Иванов Вч.Вс., - у индогерманских народов не было.

***

Вопрос, «где наш, Русский бог?», ставящийся национальными публицистами [Щербатов, Салтан, 2006], имеет ответ. Очевидный для А.А.Гитлера, для русских же «нацистов» несколько неожиданный. Спросим, встречалось ли читателю объяснение христианских богословов, как, откуда вообще мог у тех образоваться культ Царицы Небесной?

Доморощенные радетели православия сильно гордятся пред папежниками, что те чтут Деву Марию, Русский же народ - кланяется преимущественно Матери Божьей. Подобно манихейской нашей гордости в том, что празднуем мы круче Воскресение нежели Рождество, здесь на самом деле - очень мало оснований для гордости. Акцент на материнстве Марии Девы, по существу независимый от существа Богоматеринства, направлен на подрыв - принципиального богословского положения, разделяющего Христианство с иудаизмом и с учением Магомета, – положения о Девстве Богородицы. Это известная «болезнь» еретиков, тайно манихействующих иудейских агентов. Еще Максим Грек «материалистически» переводил текст Метафраста, о сохранении девства Богородицы, как… «плотское совокупление Иосифа с Девой имело место прежде обручения» [Фроянов, 2007, с.176]. Т.обр. трактовали беспорочное зачатие в восточной иудео-христианской секте эбионитов [Дворкин, 2005, с.65], близкой секте еллхазеитов (елкессеев Иоанна ДАмаскина) – основателей манихейского учения [Луконин, 1987, с.205]. Богословски же акцент - унаследован от малоазийского предпринимательского культа Кибелы, «земли-матери» («Родины-матери» советского агитпропа), дававшей благополучие в обмен на человеческие жертвы. И в действительности, сугубое почитание Девы Марии, именно как Матери (божьей) есть иллюстрация глубочайшего аморализма нашего народа, соединенного с пустившими в его среде корни манихейскими еретическими вероучениями. А не признак его «благочестия». Логическим итогом оказывается то, что «Майрам» превращается просто в свадебный фетиш для молодоженов, как это произошло у осетин [см. Миллер, 1882, т. 2-й].

Культ Девы Марии - невыводим из декларативного иудейского культа [см. Лёзов, 1999], к которому сами понятие –теизм и моно- не м.б. применены без приставки псевдо-, культа фетишистско-племенной природы. Невыводим до такой степени что формальные переводы Тенаха (Ветх.завет), повествуя о грядущем машиахе, гласят о рождении его - от молодки, отнюдь не от девицы; - что стало даже темой полемики с евреями греческих христиан, словно те знали еврейский язык и писания лучше самих евреев.

Как встречали древние евреи настойчивые утверждения христиан, будто тот, кого евреи знают как машиаха, - будто Тот уже родился и родился от Девицы?? Издевательски встречали [Немоевский, 1920, с.с. 59-60]! Могли ведь авторы Евангелий просто промолчать об этом, как молчат, допустим, они об очень многом, напр. о жизни Христа между религиозным совершеннолетием [12 лет, Лука] и началом проповеди спустя два десятилетия? «Мистический и абсурдный характер догмата о Непорочном зачатии неоднократно делал его объектом критики со стороны иноверцев, скептиков и свободомыслящих», - пишет «Атеистический словарь» [1983, с.328; ср., то же: Крывелев, 1985, с.164]. У евреев – современников галилеянина Христа, знавших Его лично и – встретивших машиаха Иешуа в Иерусалиме пальмовыми ветвями, - не было еще сомнений в законности его рождения, ибо Моисеем заповедано, что да не войдет немзер в скинию Завета [Втор., 23, 2; русский синодальный перевод сильно смягчен], - в иудейскую столицу оные не допускались. Придут они к этому позднее – не без влияния писаний своих христианских оппонентов. Здоровый скептик и атеист верно пишет [Немоевский, 1920, с.с. 61-62], что Талмуд - используемый как источник многими учеными-христианами, напр. Ренаном [Ренан, 1906 и др. изд.], Борисом Сапуновым [Сапунов, 2005], - в действительности лишь собрал злостные анекдоты на христиан. Причем источником использовали талмудические юмористы тексты Евангелий - тексты своих оппонентов. Так же, к слову, поступили авторы многочисленных неканонических евангелий, еще более сусально-подробных, в рассказах о Его детстве, - евангелий, писанных существенно позже Канона, но так же, подобно Канону, ничего не знающих о юности Мессии [Деревенский, 2001, с.488].

Евреям – христианам настаивать на таком догмате, да перед евреями-ортодоксами, было столь же нелепо, как и на понятии о Боге-Троице. Семиты-монотеисты это воспринимают - не иначе как многобожие, – мусульмане в этом христиан и обвиняют; - если только одна из ипостасей не доминирует, не поглощает собою остальные, до обесценения догмата, как это происходит у еретиков-монофизитов и –ариан [см. Карташов, 2002]. А христиане относились к этому иначе. На Первом Вселенском – Никейском соборе, услыхав о намерении сыскать выход из «антиномии» Богоединства Троицы, отцы Церкви кинули бить ересиарха Ария – таким возмутительным показалось им покушение на их веру, их догмат – на Троичность божества (ни из римского, ни из греческого политеизма, ни из заратуштрианского дуализма не проистекавшую!).

Столь же необъясним ПЕРВЫЙ Новозаветный ЕВРЕЙСКИЙ ПОГРОМ. Самим Христом учиненный!.. - в самом храме Иеговы Иерусалимского, где торговали животными для жертвоприношения. Подобная торговля велась тогда во всех храмах Средиземноморья, - для легитимных, законом (в т.ч. еврейским Законом!) установленных жертвоприношений. А вот «Зермиг», тибетская краткая биография Шенраба, датируемая УII веком, в гл. 15-й сообщает: «Он не рекомендует употреблять в пищу мясо и кровь потому, что это еда демонов-людоедов: Душа живого существа находится в его мясе и крови, поэтому тот, кто губит ее, будет за это неизбежно расплачиваться» [Кузнецов, 2001, с.104]. В персидском оригинале (переведенном на тибетский буквально) здесь подразумеваться могло сыроедение - или даже каннибализм [см.: Кузнецов, 1966, с.32]. И эта полемика с культами азиатских аборигенов Элама, Тибета, Гималаев, всего Дравидийского мира - не суть заимствования из иудаизма: «Учитель также осуждает употребление чеснока и лука, т.к. они отгоняют от людей небожителей» [Кузнецов, 2001, с.104]. Отрицание кровавого жертвоприношения - замена его причастием под видом вина и хлеба была провозглашена основателем обновленного – прозелитического митраистского культа Шенрабом Миво. Он известен по тибетским источникам как Дмура, а в индо-буддийских - как Маматхар, его староперсидское имя Кузнецовым восстанавливаемо, как Митридат. Бронислав Иванович счел возможным отождествить его с Митридатом - наставником Кира Великого, упоминаемым Геродотом, а также Книгой Ездры… Совершалось причастие в память последней вечери Митры, перед вознесением его на небо. «Причастию предшествовало разного рода умерщвление плоти. Праздновали воскресение – день бога-солнца. С особым торжеством праздновали 25 дек. – рождество Митры» [Немоевский, 1920, с.83]…

Не менее бессмысленно в глазах иудеев – и вообще семитов – и само таинство Причастия, ибо их «б-г есть дух». Жертва - должна сожигаться на алтаре б-жества и дым от сожжения обоняться оным… Но напротив, «известно, что в скифосарматском культе богини бык и баран [агнц] были теми жертвенными животными, кровью которых причащались мисты; такое причастие имело место и в культе греческой богини – Афродиты Урании», - пишет В.А.Городцов [Городцов, 1926, с.23], точно идентифицировав ее, как владычицу Мирового древа (хотя и не отделив терминологически от декадентских представлений об «великой богине», как о плодородящем, сексуальном божестве). Не у евреев - у нас понятие жертвы неотделимо от понятия жратвы. Ибо иначе и нельзя было передать ее божеству - бестелесной Силе, обретавшей плоть лишь в плоти своих мистов, наполнявшихся «духом божьим» (entusiasmos).

Кстати, наряду с восьмиконечной звездой (три конца которой обрЕзали коммунисты), ёлку, воздвигаемую на Рождество Христово, венчали зачастую - пикой. У нас в семье всегда было именно так, хотя в Совдепии ее неодобрительно именовали «сосулькой» (словно сосульки растут вверх…). Это копье – копье сотника Лонгина, у кельтов копье бога Луга [«Предания и мифы Средневековой Ирландии», 1991, с.249, прим.3] – служило Осью Мира. В Скифии, по археологическим данным, символом этого древа служили штандарты с рядами колокольчиков, находимые в погребениях скифских царей, как интерпретировал их Д.С.Раевский [Раевский, 1981]. Штандарты украшали погребальные повозки, и тогда можно предположить назначение повозок, сопровождающих знатных покойников также в захоронениях Галльштатской, колесниц Латенской и Этрусской культур, среди оружия которых, естественно присутствуют копья [см. Граков, 1977; Нефедкин, 2001; Росс, 2005]. Мировое древо – иначе известно как Млечный путь, наша галактика, по ней – по мосту Чинват у персов Митра проводил души умерших праведников. Скифы сохранили родовой строй и более архаичную форму религии, у них по уровням миров переправляет покойников Гестия. Именно для этого – как плата за проезд проводнику, связанному с огнем (Атару, Пушану), отнюдь не для пропитания покойника, по предположению Е.Е.Кузьминой, в андроновских захоронениях выставлялась жертвенная пища [Кузьмина, 1986]. Возможность не быть низвергнутым в преисподнюю (в Пекло) связывалась не с морализмом, как в этической религии персов, а с принадлежностью к роду Царицы Скифов, если покойный не запятнал себя предательством его, в частности, ложной клятвой «царскими Гестиями» (огнями Царского очага).

***

Индогерманское божество света, Небесного Огня, имело женскую природу - с самой глубокой древности [см. Абаев, 1962, с.447]. Как ни кажется это странным нам, привыкшим к гностико-спиритуалистическому ближневосточному символизму оккультных писаний, где огненная стихия числится «мужской», а водная «женской» [см. Глоба, 2004]…

Или, если еще точнее, то – природу девическую, передаваемую в немецком языке средним родом: madchen, frau-lein (в отл. от frau). Род оно обретало - «актуализировавшись», вспыхнув тварным коптящим огнем в царском очаге [см. примеры неполных и просто неудачных интерпретаций: Иванов, 1962 а), с.271]. Отсюда – представления эти попали в Христианство, где были воспроизведены.

Общины, возникшие в Галилее, несущие изначальную традицию, погибли, не оставив по себе наследников [см. Свенцицкая, 1985]. И судим мы об ортодоксальной традиции - лишь по плохим пересказам иудейско-римской общины Иерусалима [см. там же]. Убедиться в этом не сложно, при обыденной житейской наблюдательности. И.С.Свенцицкая пишет: «…В Нов.Завете Евангелисты подчеркивали важную роль женщин вокруг Иисуса. Женщины сопровождали Его наряду с мужчинами, были при Его распятии, обнаружили опустевшую гробницу. Можно отметить особое отношение к женщинам у Луки, и у автора Евангелия от Иоанна. Вполне вероятно, что это отражает истинное отношение к женщинам первых почитателей Иисуса, причем, при составлении новозаветных Евангелий в 70-х – 90-х г.г. признание женщин равноправными христианками было усилено наступившим разрывом с иудео-христианами, разделявшими ветхозаветное отношение к женщинам» [Свенцицкая, 2005, с.55]. Действительно, женским по-преимуществу был чин пророчиц (из нынешней Церкви ушедший), они могли возглавлять общины, по свидетельству недовольного этим Киприана Карфагенского - совершали крещение и причастие [см. там же, с.56]. Служившее протографом Матфею и Луке - древнейшее Евангелие от Марка [там же, с.26, прим.], как канонизированный – писавшийся на медных листах, долговечном материале, текст - существовало уже к 68 г. н.э. [см.: «Иисус Христос в документах…», 2001]. Т.е. это традиция изначальная. И это отнюдь не указание на феминистическую природу раннехристианской общины, как инсинуируют иные феминистки. Традиция не м.б. выведена - ни из иудейской традиции, где несмотря на матриархально-родовые порядки, это было немыслимо [см.: Зелинский, 2003, с.147], ни из греческой, ни даже из римской, где в общем, положение женщины было выше [см. Гиро, 1995, гл.1-2]. Подобные обычаи - м.б. в доклассовых, варварских обществах, каким, например, описывает Тацит древнегерманское…

Равным образом (можно заметить), с наших позиций, гонения на Церковь и православного Бога в России 1917-1943 г.г. оказываются более чем обоснованы. Обоснованы - теми муками и скорбями, что принимали гонители в предыдущие Революции годы, от Его имени. «Ортодоксальное» - монистическое богословие не сможет найти выход из этого тупика. Ибо Мiръ, согласно ему, не просто «и поддерживается и развивается» [Гумилев, 1990, а)] Богом, но прямо «промышлен» Им, существует по всей воле Божьей. В нем супротивник Бога, сравнимый по силам, просто не предусмотрен. Следовательно, «гонители» банально реализовывают право на необходимую оборону.

Мы не видим изначальной Христианской традиции - замещенной мировоззрением классового Римского государства. «Ортодоксальное» богословие завело здесь в тупик римское право – в нем не считается преступлением неоказание помощи бедствующему. «Шибко православные» книжники оказались в положении еврейских раввинов – после Второй мировой войны вынужденных, на полном серьезе, вынести Иегове «общественное порицание», от имени тем «избранного народа», за ненадлежащую защиту оного, в годы войны. Но мы то – мы остались солнцепоклонниками, привыкли подходить к вопросу иначе. Обычное право Руси предполагало, как императив – как следование закону борьбы дневного света с ночной тьмою, - обязанность поддержки терпящего бедствие.

Лени Рифеншталь против Ивана Ефремова

«В своем первоначальном устройстве индоевропейцы… обладали [развитым] языком и у них была, по-видимому, крепкая социальная организация: их племенная сплоченность оказалась непоколебимой при самых неблагоприятных для нее обстоятельствах… В основе их общественного устройства находилась моногамная и патриархальная по форме семья. Такая патриархальная семья послужила ядром того, что у индийских арьев стало известно как готра, или род, а совокупность родов, в каждом из которых имелся свой вождь, образовала народ. Индоевропейцы были наделены богатым воображением, что в сочетании с их практичностью и приспособляемостью делало их непобедимыми. Женщина у индоевропейцев пользовалась уважением либо как незамужняя дочь, которую отец и старшие братья должны растить, защищать и выдать замуж, либо как жена, которой всю жизнь надлежит быть помощницей и верной спутницей мужа, либо как мать, занимающая в роде почетное положение наставницы и советчицы. Они создали религию, где особое значение придавалось не пагубному, а скорее благотворному действию невидимых сил, под которыми, кстати сказать, в основном разумелись силы природы. По словам А.Мейе, они представляли себе божество «небесным, лучезарным, безсмертным, творящим добро, и это представление ненамного отличается от представления о Боге у обыкновенного человека в современной Европе»» [Чаттерджи, 1977, с.с. 45-46].

Палеолингвистика испытывает затруднения, когда происходят лингвистические заимствования между соседствующими языками – происходящие более-менее случайно. Ситуация бывает яснее, когда происходит не контакт, а терминологическое НАЛОЖЕНИЕ СИСТЕМЫ, скажем победившей религиозной системы, на древний субстрат [Абаев, 1972, с.322]. У индусов Ушас, как цитировалось ранее, не являет собою самостоятельной, функциональной сущности, Гемеры, но проторяет лишь путь огненной колеснице предводителя арийских воинов – громовержца Индры, бога дождя. Связь с водою не случайна, можно предположить, когда и как именно, конкретно, происходило изменение рода Арийского Солнечного божества. «Небо, как источник необходимых для всего живущего факторов: света, с одной стороны, и влаги, с другой, проявляет благотворное свое действие в странах более северных, холодных, преимущественно в образе Солнца; в странах более южных, жарких – преимущественно в виде влаги. Так как у древних арьев образ бога небесного (Варуны, Ахуры Мазды) до известной степени заслонялся образом Митры в Иране и Индры в Индии, на юге и востоке. У славян верховный небесный бог бледнел перед богом Солнца, на юге – перед дождящим богом-громовником» [Фаминцин, 1995, с.127], - писал в 1880-х г.г. Ал-др Серг. Фаминцын. В одном из хеттских текстов описывается хеттский солнечный бог, описывается зооморфно, с рыбами на голове: «бог солнца в воде» [Гарни, 2002, с.174]. 4 тыс. лет назад карта мира, карта расселения расовых типов, известных нам, сильно отличалась от современной. Народы, родственные теперешним южноиндийским тамилам – «дасы», племена смешанной афро-монголоидной расы, принадлежащие аустрической языковой семье [Чаттерджи, 1977, гл. 2-я], распространены были много шире современной их границы. На запад – вплоть до самого Средиземноморского бассейна [там же, с.74], на восток – до Тихоокеанского. Именно ими - аустрийцами основаны древнейшие города Индостана, города Индо-Хараппской культуры, нерасшифрованные надписи из которых поддаются чтению по правилам старотамильского языка [Эрас, см. там же, с.75, там же прим., ссылки].

Наряду с Эламом – совр. Хузистаном (страной Суз) они заселяли всё Иранское нагорье [Дьяконов, 1956, с.100]. Обнаружены в Забайкалье, в Березовке, «…кости длиннорогой коровы, по заключению В.И.Громовой, родственны породе крупного рогатого скота Триполья, что указывает на западное происхождение скотоводства в Сибири» [Кузьмина, 1977, САДС, с.36], или, точнее говоря, указывает на восточное происхождение трипольского молочного скотоводства. Признаки негроидной расы в неолитическое время прослеживаются до самой Центр.Азии [Алексеев, 1962]. Через Анатолию эти земледельческие племена проникают в Европу, оставляя повсюду свою ленточную керамику [Кузьмин, 2002, с.39], создавая здесь оседлые земледельческие культуры - с хозяйством, напоминающим ближневосточное – в поймах рек, без использования плуга [см. Титов, 1966, с.32].

Грацильные азиатские негроиды жили тогда в Средней Азии [см.: Бершадский, 1949, с.53], такой - негроидный череп найден в поволжском погребении Абашевской культуры [Дебец, 1948, с.80]. Северная их граница на востоке Европы – это Майкопская и Трипольская культура, якобы, протославянская… Металл приходит сюда из тех же месторождений, что некогда открыли и использовали, в бытность свою обитателями Месопотамии, шумеры, – из Омана [Черных, 1972, с.61], и в Предкавказье таковым и остается [там же, с.с. 100-105]. На западе, возможно, они достигли Британских островов, где неких «дравидов» знают бриттские источники. Аустрийцы почитали лингамы - камни возвышающиеся над равниной, имитирующие фаллос, оставляемые ими повсюду в местах своего распространения. Таков был, наверно ирландский «лиа фаль» [см. «Предания и мифы Средневековой Ирландии», 1991, с.249, прим.3]; это происхождение имеют древне-греческие алтари Приапа, позаимствованные эллинами у аборигенов. Такие же «стамески», захватив власть, в СССР маниакально обожали втыкать на место низвергнутых православных церквей советские архитекторы (напр. в Ленинграде на пл.Восстания, бывш.Знаменской), свидетельствуя торжество дионисийского коммунистического культа…

Шумерские завоевания произошли до вторжений в южные и западные страны арийцев – первобытные племена охотников и собирателей не могли противостоять профессиональным воинам кастовых дравидийских государств. Каста – именно аустрийское установление, арийские общества делились на варны, в древности – возраста, что отражено не в трибульном (что предполагал Жорж Дюмезиль) подразделении римского легиона, а в возрастном подразделении центурий (из принципов, гастатов и триариев). Сословное членение осуществлялось иначе, и в родовом – доклассовом обществе выражалось в делении на патрициев и плебеев – не имевших коренного происхождения и прав, получающих права, лишь в качестве клиентов, «приписанных» к исконным родам.

Такая картина отражена изобразительным искусством. В У веке н.э. цейлонский царь Кассапа, скрываясь от своего брата, воздвиг дворец-крепость на неприступной вершине Синха-гири (Львиной скалы) - Сигирии [см.: Можейко, 1969, с.с. 165-169]. Скальное основание расписано было изумительными фресковыми росписями, как гласит надпись того века: «Пятьсот юных женщин в своем великолепии, подобны венцу славы царских сокровищ». От росписи сохранился лишь фрагмент с 21 красавицей, укрытый во впадине стены, защищенный от тропических ливней и прямых лучей солнца. Эта композиция достаточно известна, она часто воспроизводилась, но обыкновенно черно-белой, по соображениям «борьбы с расизмом». И заметим - не даром, сугубо злонамеренно! Это не инсинуация, в злонамеренном толерастическом цензурировании т.обр. АРТЕФАКТОВ КУЛЬТУРЫ в Совдепии, можно удостовериться. В черно-белой прорисовке двух женщин с иллюстрации к статье Можейко [там же, с.164], служанка с подносом «отретуширована» под арийский – северо-европейский тип, госпожа, бросающая цветки лотоса, напротив, переделана в азиатку. В руки мне попало цветное, выпущенное сторонним издательством воспроизведение фресок Сигирии [Тюляев, Бонгард-Левин, 1974, илл. 61-69]. Полуобнаженные девы в дорогих украшениях и пышных, полностью закрывающих волосы головных уборах, сыплют на землю цветы. Смысл сцены не ясен историкам: то ли это небесные апсары, то ли придворные царя Ланки [см. там же, с.с.145-150]. Но исследователи сходятся - изображения индивидуальны и портретны. Фрескописцы рисовали с натуры, реальных участниц буддийских праздничных церемоний, совершаемых в Ланке доныне. И разбиваются они на два четко очерченных антропологических типа. Стереотипно, с одной стороны – служанки, облаченные в красные кофточки, подающие подносы с цветами. Они имеют оливковую кожу, выступающие челюсти, толстые губы, широкое лицо с слабо выступающим носом. Словом – принадлежат местной экваториальной расе. В т.ч. и указ. темнокожая служанка, схематично «воспроизведенная», якобы, в черно-белом советском издании 1969 года - как крупнолицая белокурая немочка, словно с картин Гольбейна, должная графически «свидетельствовать» собою расовое смешение арийцев с дасами [ср.подлинник: там же, илл.64]… С другой – их госпожи, в дорогих прозрачных кофтах, с золотистой кожей, тонкими губами, выступающим носом [ср.: там же, илл.65]. Волосы закрыты сложными головными уборами, но на некоторых изображениях виден цвет глаз. Глаза дам – голубые, служанок – темные.

Это надо помнить – пора, наконец, научится ценить свою расовую принадлежность, не стремиться, по дегенеративистской моде, к «затушевыванию» ее посредством загара (сильнейшая идеологическая диверсия врагов Белой расы – ведущая к гибели ее от раковых заболеваний)!

***

Ликийцы – древние, доиндоевропейские жители юга Малой Азии, именовавшие себя в надписях Trmmili, известные Геродоту [кн. 1-я] как термилы, - относились к аустрической языковой семье [Чаттерджи, 1977, с.72]. К ней же относились карийцы, некогда населявшие Крит и изгнанные с острова, еще до ахейского завоевания его, сирийскими семитами [об этих союзниках СССР см.: Матвеев, Сазонов, 1989] – основателями каннибальской Минойской цивилизации Эгеиды… Родичами термилов были шумеры, пришедшие в Двуречье из Персидского залива [см. Варшавский, 1965, с.с. 28-29; Бибби, 1984]. Их язык - изолированный между семитскими и кавказскими, имеет соответствие в Индостанском языке мунда [Дьяконов, 1971].

Аустрийский антропологический тип в раздуто-восторженном тоне, многосложно описываем писателем-коммунистом И.А.Ефремовым в порнографическом романе 1950-х г.г. «Туманность Андромеды», времен Н.С.Хрущева. Тогда считалось близким наступление коммунизма - и ставилась задача скорейшего размывания русского расового типа, для чего - в страну ввозились массы инорасовых делегатов, учащихся и прочих незаконных мигрантов, а среди молодежи поощрялось сожительство с ними. [Для этого организован был в 1957 году целый фестиваль молодежи и студентов в Москве. Тогда же «Ленинградские вечера» ленинградского композитора Сольвьева-Седого переименовали в «Подмосковные…». А Ленинград «отблагодарили» - завезя голубей, культовых птиц богини Иштар Вавилонской, скоро размножившихся до современной своей численности].

Но цивилизация этих народов, закрывая глаза на их спиритуалистические суеверия (унаследованные азиатскими провинциями Рима и даже Византии), на такие черты урбанизма монголоидных племен как теократическая деспотия, как массовые человеческие жертвоприношения [«История Древнего Востока», т. 1-й], была по настоящему красива и, как ни покажется странным, комфортна для жизни [см. Крамер, 1965], в самых, казалось бы для жизни непригодных регионах (вроде болот Евфрата). Ее запечатлела, фоном для деяний арийских героев, например, «Рамаяна».

Комфортна - в отличье от демонических цивилизаций семитских народов. То как защищались эламиты от вторжений владык Ассирии, при всей примитивности своего общества, показывает, что им было тогда что терять… И то что древние христиане объявили себя преемниками такой цивилизации, чьим государственным культом был племенной культ Ягве Иерусалимского (с которым Христос боролся, приняв за то Крестную смерть!), говорит о моральном облике тех христиан – и ни о чем другом (религиозным правилам это самопровозглашение не противоречило, ибо будучи религией античной, на что абсолютно справедливо указывает дьякон Кураев, Христианство не являлось «этической религией»).

По современным данным, именно аустрийцами создана была фонетическая письменность [Чаттерджи, 1977, с.74], необоснованно ранее приписывавшаяся финикийцам [Истрин, 1961, с.37, ссылки]. Первою заимствована она была не греками, а фригийцами, вероятно в Малой Азии [«История Древнего Востока», 1988, с.189].

Большинство теогонических и «исторических» сюжетов Торы, как то: творение Вселенной, изготовление человека, грехопадение, разделение на земледельцев и скотоводов и начало человеческих жертвоприношений, всемирный потоп, проклятие нечестивых детей и т.п., - имеют шумерийское происхождение.

Шумеро-хараппская цивилизация, далее распространившись по Евразии, начально - формировалась в Индии, у подножия Гималаев [Кузнецов, 1973]. И именно здесь, в области возникновения собственной урбанистической цивилизации, некоторые ее философии положения были восприняты также и арийцами. «В УI в. до н.э. центр политического развития Индии переместился на восток, в р-н Бенареса и Патны. В то же время брахманская культура, сосредоточенная на западе Индии, утрачивает свое былое величие. Если в свое время в западных районах Индии индоиранские племена, продвигаясь с северо-запада, встретили мощное сопротивление местных жителей, то совсем другое положение было на востоке, где арьи были только тонким слоем над основой, состоящей из местного автохтонного населения» [Кузнецов, 1998, с.285].

Римский автор II века н.э. Арриан в своей «Индии» пишет: «внешний вид людей не совершенно отличен у индийцев и эфиопов. Ибо живущие на юге индийцы более похожи на эфиопов, черны по виду, и волосы у них черные, кроме того, конечно, что они не так курносы и курчавы, как эфиопы; живущие севернее по сравнению с этими по внешнему виду более напоминают египтян» [«Хрестоматия по истории Древнего мира», 1975, с.103].

«Первые могущественные государства – Косала и Магадха возникают на востоке [Индии]. Они управлялись наследственными царями, которые даже не принадлежали к древней кшатрийской знати. Расцвет огромных централизованных государств, поглощавших более мелкие, способствовал созданию и развитию больших городов, которые становились центрами царской власти и торгового капитала. Раскопки в этих районах показали, что там уже в УIII в. до н.э. было в употреблении железо. Эти тропические р-ны с культурой риса резко отличались от западных с культурой пшеницы и животноводством. Земледелие по берегам Ганга способствовало развитию торговли и городов, которые начинают чеканить свою монету. …На востоке, где влияние [брахманов] было ограниченным, люди искали других путей к спасению. Именно на востоке возникает масса самых разнообразных философско-религиозных направлений, проповедуемых бродячими проповедниками. Несколько важных идей получили здесь широкое распространение. Во-первых, учение об ахимсе, т.е. о необходимости избегать причинять вред всему живому, что имело прямую связь с преобладающей культурой риса, тогда как животноводство, основа экономики на родине арьев, имело отношение к кровавым жертвам, которые составляли существенную часть брахманского ритуала. Другой важной теорией была карма. Суть этого учения состояла в том, что судьба человека определяется его поступками. Но эта доктрина, очевидно, выросла из неарийских представлений, и она обнаруживается у многих земледельческих народов. Действие, поступок сравнивается с зерном, а результат действия – с плодом» [Кузнецов, 1998, с.с. 286-287]. Отсюда – учение о «первородном грехе», основанное на ветхозаветном мифе Торы [см. Кузнецов, 2001, гл. 5-я] с ее вторичной по отношению к месопотамским первоисточникам мифологией [см. «Феномен еврейства…», 2006, гл. 5-я]. «…Иудей понимал идею добра, в противоположность к эллину, преимущественно в ее отрицательном смысле, как воздержание от дурных действий: дурным же считались те, которые прямо или косвенно, хоть в отдаленной степени, могли нарушить закон. Развилась та особая, законническая мораль, сосредоточенная в бесчисленных правилах о соблюдении суббот и о запрещенных яствах; идеалом иудейского праведника стал фарисей» [Зелинский, 2003, с.146]. Так же и эллинские философы – они восприняли от малоазийских термилов иную земледельческую философему - учение о реинкарнации в страдающем мире, о необходимости достижения развоплощения. Идея чего – переселения души – в Древнем Египте, откуда тоже они черпали премудрость и который из пиетета объявили родиною всех своих культурных достижений, отсутствовала [см. Перепелкин, 2001].

Шумеро-хараппцами созданы были древнейшие, известные нам в этом качестве, письменные космогонии – зафиксированные шумеро-вавилонскими источниками Двуречья, и подробно переданные позднейшей буддийской литературой в Восточной Азии [Кузнецов, 1973]. Их содержание – было, наряду с семитскими, перенято космогониями южной ветви арийских народов, народов, в отличье от славян - спустившихся на Ближний Восток. «В сочинении «Ясное знание» тибетский ученый Пагпа-лама… излагает древние индийские представления о возникновении и устройстве Земли следующим образом. В пустом пространстве во всех направления колебался ветер(эфир), дул туда и сюда и, затвердевая, переставал колебаться. Сфера ветра – голубовато-серая, очень твердая. Размер этой сферы по вертикали составляет, в переводе на европейские меры длины, 36 млн. км, взятых 100 тыс. раз, а края этой сферы теряются в бесконечности. Далее в тибетском источнике сообщается следующее. Вверху сферы эфира от тепла, выделенного колебаниями, появилось облако, из которого пошла река дождя, образовался нижний океан, поддерживаемый эфиром…», - происшедший т.обр. из Верхнего Океана, разделяющего Землю и Небо [там же].

***

В кон. 3-го – нач. 2-го тыс. до н.э. арийские народы, создавшие колесные повозки, форсировав степные полосы Причерноморья, врываются в Переднюю Азию и Юж.Европу. В ХХII – ХХI веках до н.э. городки Закавказья [Лэнг, 2004, с.81], неск.равнее – в ХХIУ – ХХII в.в. - сев.части Балканского и сев.-зап. Малоазийского п-ва, в т.ч. Троя [Монгайт, 1974, с.120\121, там же ссылка], сжигаются завоевателями. Ок. ХХ века до н.э. до Эгейского побережья Анатолии доходят завоеватели из Закавказья - вновь захватывая Трою, и переправляются в Грецию [там же, с.40]. В нач. 2-го тыс. ахеяне преодолевают Истмийский перешеек – тогда захватывается и разрушается поселение древней неолитической и раннебронзовой культуры Балкан, находившееся на месте греческого Коринфа, «что случилось с многими доисторическими поселениями в ту же эпоху» [Фемелис, б\г, с.5]. Это, предположительно, связать можно с волнами «пеласгийского» (Вл.Георгиева) – 1-го индогерманского, а далее ахейского завоевания Эллады, о которых рассказывалось в первых главах.

Археологи открыли такие поселки - разрушенные при арийском завоевании, потому, под слоем пепла и руин, сохранившие «фотографию» - отпечаток быта. Один из них подробно исследован при раскопках телля Плоская могила, ведшихся 25 лет с 1976 г. [Мерперт, 1989], - взятого и вырезанного в конце энеолита. Найденный археологический и антропологический материал позволил изучить жизнь и войну погибшего селения в подробностях [Бужилова, 2005, с.с. 107-122]. На пепелище исследованы останки ок. 50 человек, гл.обр. детей, стариков, женщин, возмужалых мужчин (35-45 лет), найденных в слое, связанном с взятием и разрушением. Хотя хоронили аборигены своих покойных прямо в поселке, похоронены из этих 50 лишь 8. Прочие – просто брошены, убитые в пределах жилищ или рядом с ними. Почти отсутствовали юноши, девушки (до 25 лет) и зрелые мужчины (старше 45 лет). Видимо, они ушли защищать поселок в открытом поле, за чем последовало его разрушение. А.П.Бужилова полагает, что часть защитников уцелела и вернулась, похоронив тех восьмерых [там же, с.108]. Это маловероятно. Оставшись жить на поселении, обитатели д.б. убрать разлагающиеся трупы. Вероятней победители, используя его для короткой стоянки, закопали часть трупов, наиб.мешающих, не мараясь об остальных. Прочие же жители истреблены были на стороне и их останки до современных археологов не дошли.

У найденных скелетов черепа стереотипно пробиты ударами топоров-чеканов – оружия ближнего боя, исключительной мощности, применяемого в войнах с противником, носившим крепкие доспехи и шлемы [Горелик, 2003, с.47]; что и было присуще шумерам [см. «История Древнего Востока», т. 1-й]. Изготовленные, возможно, из органических материалов, эти доспехи до нас не дошли. Пленных - перед ударом кладут лицом в землю. «Выявленная специфика нанесенных травм отражает чрезвычайную жестокость нападавших. Люди, атаковавшие мирное население теля, не пощадили ни женщин, ни детей» [Бужилова, 2005, с.113], или, коли быть точнее, не нуждались в рабских руках – жили хозяйством, не нуждающимся в притоке рабсилы. Так, например, «большинство североамериканских индейцев Канады и области прерий жили до прихода европейцев в составе биоценозов Сев.Америки. Количество людей в племенах определялось количеством оленей, и поскольку при этом условии было необходимо ограничение естественного прироста, нормою общежития были истребительные межплеменные войны. Целью этих войн не были захват территорий, покорение соседей, экспроприация их имущества, политическое преобладание… Нет! Корни этого порядка уходят в глубокую древность, и биологическое назначение его ясно. Поскольку количество добычи не беспредельно, то важно обеспечить себе и своему потомству фактическую возможность убивать животных, а значит, избавиться от соперника. Это не были войны в нашем смысле, это была борьба, поддерживающая определенный биоценоз» [Гумилев, 1990, с.297].

Когда стремятся брать противника в плен - в бою применяют палицы и булавы (оружие Индры, прославленное Ригведой), лишь оглушающие его [Горелик, 2003, с.51]. Участие молодых, видимо незамужних девиц из Плоской Могилы, в походе навстречу завоевателям, показывает, что наше понятие «мирное население» - не м.б. использовано, применительно к побежденным, их представления, обычаи и образ жизни - были иными. Хотя их это не спасло. Другое возможное объяснение, что перебив юношей, вышедших из поселка, навстречу завоевателям, заняв его без сопротивления, девушек победители увели с собою; но этому, как будто, противоречит то, что среди изобильно присутствующих детей и взрослых, убитых в поселке, многие поражены были на бегу, со спины [Бужилова, 2005, с.с. 109-110]. Не будучи «смиренными овцами»», они добросовестно пытались спастись бегством, после того как сопротивление их было сломлено.

Как и обычно, молодежь оказалась более идейной – встретив смерть лицом к лицу, за городскими укреплениями. Качество жизни туземцев было высоким, им было что защищать. Пищевой «уровень специализации не достиг своего пика: люди органично использовали все ресурсы региона. Об экологическом оптимуме говорит и полное отсутствие маркеров физиологического стресса среди детей – наиб.чувствительной к стрессу части населения» [там же, с.113]. Доля злакового питания - более питательного у женщин была выше, у мужчин – овощного, из детей - мальчики питались гораздо лучше [там же], что вообще хар-рно для матриархальных обществ [см. там же, гл. 1-я] – где защитниками являются не мужья, а сыновья. Таковы были дравидийские общества.

Среди памятников клинописной северо-анатолийской арийской литературы, архаических по языку, по времени создания, есть палайский и хеттские (несийские) гимны богу Солнца [Дунаевская, 1969, с.15; см.: «Луна…», 1977, с.с. 46, 105] – богу Аруне, встающему из Моря, ведшему несийцев в страну Хатти. По этому имени, в частности, учеными восстанавливается путь анатолийских народов в Малую Азию – по меридиану, с северо-востока, вдоль берега Каспийского моря. Имя лувийского бога грозы Тархунда [см. Гарни, 2002, с.172] сохранено названием дагестанского городка Тарки [на карте Щербакова Таргу: Щербаков, 1989, с.22]. Другой реликт анатолийского языка, оставшийся в Сев.Причерноморье, в историческую эпоху сохранялся на Кубани, в имени бога меотов Аспурга [там же, с.20].

Несийцы, подобно конкистадорам в Мексике, разгромившие варварскую цивилизацию древнекавказских народов Анатолийского нагорья - неплохо известную благодаря найденным археологами клинописным архивам старо-ассирийских (ашшурских) торговых колоний в ее городах, - клинопись однако позаимствовали не в ее ашшурской, а в вавилоно-аккадской версии. Видимо не сумев преодолеть на Сев.-востоке Мал.Азии горные цепи Каппадокии, занятой воинственными кавказскими племенами, - они ворвались на Анатолийское нагорье с юго-востока, спустившись через Армянское нагорье на Месопотамскую равнину, пройдя в Малую Азию со стороны Сирии [ср.: Вулли, 1986, с.с. 26-27; Иванов, 1977, с.с. 13-14]. Это разъясняет тот, в частности, странный феномен, что между греческим и анатолийскими языками – древнейшими из арийских отделившимися от суперстрата, равно принадлежащими группе centum, отсутствуют параллели [Гиндин, 1972, с.280 и дал.], - греки на Балканы шли по другую сторону Черного моря.

Царь Аниттас повествует о дальнейшем: «Аниттас, сын Питханы, царь города Куссара, такие слова говорит: «Он, Питхана, был угоден Богу Грозы небесному. Но в то самое время, когда он был угоден Богу Грозы небесному, царь города Несы с царем города Куссара стал враждовать. Царь города Куссара спустился вниз из города со всем своим войском, и ночью он взял город Несу приступом. Царя города Несы он взял в плен. А из сыновей города Несы он никому не причинил. Он с ними обошелся, как со своими родителями. И в первый же год после Питханы, отца моего, я сражался в сражении. Какая бы страна ни поднималась со стороны Богини Солнца [с востока], я их все поразил. …И город Улама со мной враждовал… Потом же царь города Хаттусы пришел, и я его в городе… поразил. Город… я взял приступом ночью, а город Харкиуну я взял днем, в час жары. И эти города я отдал Богу Грозы небесному…»» [«Луна…», 1977, с.37]. Этот текст, составленный по правилам аккадских царских надписей, известный по копии ХIУ века, датируется началом ХУIII в. до н.э. [Заблоцка, 1989, с.209], и считается древнейшим арийским писанным документом. Аниттас – лицо историческое, археологами даже найден был бронзовый кинжал, с его подписью.

В ХХ веке до н.э. «все идентифицированные торговые пункты были разрушены, а староассирийский язык вышел из употребления» [там же; неск.более молодая датировка: Иванов, 2008, с.8]. В те века в расшифрованных старо-ассирийских торговых документах уже встречаются архаические индогерманские – анатолийские имена и выражения [см. там же]. Первая известная из документов столица несийцев (хеттов) - как называли они себя, – Куссар - не открыт доныне. И указание на южный путь завоевания хеттами малоазийского п-ва, сделанное Вулли, позволяет понять, почему. Путь к Хаттусе из города Несы, которую сами несийцы называли, видимо Гнеза (Гнездово), ведет с юга. Ведет через центральную часть Анатолии – Конийскую равнину, и можно думать, Куссар находился в горах Тавра, а не в Понтийских горах, как предполагают составители карты «Малая Азия времени Хеттского царства (ок. 1500-1200 г.г. до н.э.)», прилагающейся к 2-му тому «Истории Древнего Востока».

***

Имя Аруны происходит от слова пар - обозначавшего воду (вар) в древне-славянском [Кузьмин, 2002, с.88]. Употребляемое в анатолийских - в индоарийском языке оно стало именем Варуны [см. Иванов, 1962, с.186], божества–хранителя Мирового порядка, владыки Космических вод [см. «Луна…», 1977, с.280, п.п. 2,4] – стихии, антагонистичной к солнечной [ср.: там же, с.54]. На свадьбе, расчесывая волосы невесты, ее «освобождают от уз Варуны» [Ригведа, см. Тревер, 1940, с.77].

Однако в индоарийских текстах - знающих Варуну, Митра, бог Солнца, обычно упоминается только совместно с Варуной, как «двуединая комбинация Митра-Варуна» [Гусева, 1977, с.70]. Лучше нам известный по классическим – по римско-малоазийским источникам, Митра, «говоря философским языком того времени… - Логос, эманация бога, сопричастная его всемогуществу, сотворив мир, продолжающая хранить его» [Кюмон, 2000, с.181]. «В мифологии магов свет, излившийся с неба, которое представлялось в виде твердого купола, сделался Митрой, и его назвали «богом, вышедшим из скалы». Сохранившаяся традиция утверждает, что эта «Родящая скала», изображению которой поклонялись, произвела его на свет на берегу реки, в тени священного дерева, и лишь пастухи, спрятавшиеся на горе по соседству, наблюдали чудо явления его в мир» [там же, с.с. 171-172]. Это в частности показывает, зачем Евангелисты, создавая поэтическое произведение - теофанию, внесли в свое благовествование пастухов и Рождение в яслях пещеры. После октября в Палестине наступает зима с холодными ветрами и снежными зарядами, скот держат в стойле, и будь их Писания хроникой событий – они в те времена не встретили бы доверия к себе, с порога. В «Зермиге» множество раз повторяется религиозная формула: «Бон – это бог (lha), рожденный из центра юндрун (боннской Свастики), бон – это жрец (gshen), рожденный из центра юндрун» [Кузнецов, 1998, с.190].

Бендржих Грозный - выдающийся чешский лингвист, дешифровавший хеттский язык, много сделавший для дешифровки микенского письма, высказал предположение, что имя-прозвище Митры (дословно - Друг) - персидское по происхождению, – имя Солнечного антропоморфизировавшегося божества в древности звучало иначе: Диадема [там же, с.251]. Т.е. День, слово, как мы говорили, очевидным образом женского рода. И действительно, в культе бон-по - центральноазиатском митраизме, во времена Грозного малоизвестном, тибетское gtsug-phud – митра - означает корона [Кузнецов, 1972, с.133].

***

Опускаясь и поднимаясь из Океана – стихии, подверженной воздействию Луны, дневное Светило восприняло, как бы, его стихию, – после преодоления Кавказского перешейка оно стало пониматься как мужское, соответственно роду слова паръ.

Названная версия генезиса образа бога-Солнца, Солнца-Митры, метаморфизировавшегося из древней Солнечной Богини (вряд ли антропоморфной, понимаемой как персонифицированная стихия «девического» рода), подтверждается и следующим фактом. Народу хеттов, усвоившему ближневосточный политеизм [см. Заблоцка, 1989, с.с. 255-256; «Луна…», 1977, с.с. 275, 294] почитая много - «тысячу богов страны Хатти», наряду с Солнцем-Аруной, известною оставалась и грозная Солнечная Богиня [«Луна…», 1977, с.с. 37, 66, 84, дал.] - чье собственное имя остается неизвестным. Возможно, особого имени у нее и не было. Древняя богиня ахеян - покровительница воинов, предшествовавшая дорической Артемиде, так и звалась: Дивией [Фор, 2004, с.142], т.е. просто Девой [см. там же]…

Образ её - Богини Солнца сидящей на престоле и пишущей приказ Хеттскому войску, завершает сохр.часть древнехеттской клинописной поэмы, посвященной исключительно важному в глазах несийцев событию их истории - выходу (возвращению?) несийского войска к Средиземному морю в Сирии. «Это событие отмечается в качестве важнейшего для истории Древнехеттского царства в целом ряде исторических и ритуальных древнехеттских текстов. В поэтическом рассказе оно предстает как подвиг героя, превратившегося в быка и сдвинувшего гору, стоящую на пути хеттов» [Иванов, 1977, с.14].

Некогда весьма важная в хеттском мировоззрении – она выражала собою ту традицию, слабый след которой сохраняется в наших празднованиях Ярилы-Яровита. Ведь в чем смысл молодежных прыжков через костер, над которым растаивает Снегурочка, красочно описываемых в пьесе А.Н.Островского и опере Н.А.Римского-Корсакова? Это - отголосок древнейших человеческих жертвоприношений, совершавшихся на праздновании Ver Sacrum. «В Риме, как и в других обществах [см. А.Г.Козинцев «Переход к земледелию и экология человека». – в кн.: «Ранние земледельцы», Л., 1980, с.с. 6-33], некогда существовали человеческие жертвоприношения, связанные с недостатком средств к существованию. …Ведь судьба близнецов и основание Рима – не что иное, как проявление обыкновения избавляться от лишнего, ненужного потомства, с одной стороны, и как воплощение ver sakrum – с другой» [Маяк, 1983, с.166]. Возразим лишь марксистской идее всеобщности человеческих жертвоприношений - как формы хтонического аграрного культа. Именно потому, что сельское хозяйство не было товарным, и арийцам - занятие войною присуще было более, нежели земледелие. С нею - в далеком (очень далеком) прошлом и было связано данное специфическое жертвоприношение. Другою его формою, упомянутой некогда В.И.Ивановым, о которой мы говорили в 2-й главе, был прообраз гладиаторских боев – перенятых этрусками, а у тех римлянами, - ритуальные поединки, ведшиеся иллиро-фракийцами боевым оружием на кургане Артемиды-Гарпалики, покровительницы воинов. Воинами тогда - м.б. лишь свободные и полноправные граждане.

«Известны также случаи принципиального отказа от использования имеющихся доспехов в бою, обнажения наиболее уязвимой части всего тела. Так, галлы, бросаясь в атаку раздевались донага (правда, при этом они пользовались щитами, шлемами и, скорее всего, оставляли на себе портупейные, нередко металлические пояса с ножнами мечей). …если судить по аналогии с бьерсерками, это практиковалось, скорее всего, очень небольшим числом воинов, идущих в первых рядах. Смысл этой акции не столько в демонстрации презрения к врагу и в показе собственной храбрости, что д.б.напугать противника (хотя этот аспект, несомненно, присутствовал и со временем мог начать превалировать), сколько в том, видимо, что воин, идущий в бой обнаженным, являл собою жертву, которая д.б. обеспечить победу и, далее, процветание родового коллектива. Это тем более понятно, что человеческие жертвоприношения являлись неотъемлемой частью религиозной практики древних кельтов и германцев; в самые ответственные моменты (а бой, несомненно, являлся таковым) жертвовать собой д.б.лучшие мужи (в годы народных бедствий в жертву приносились лучшие из лучших - конунги)» [Горелик, 2003, с.72]. Ср. это с эпизодом похода на Илион, некогда запечатленным ахейским эпосом в образной форме, как это и подобает эпосу. Именно - с гибелью Протесилая, когда непременно д.б. погибать первый воин, высаживающийся с кораблей, ступив на Илионскую землю. В век Приама и Агамемнона это было уже только поэтическим образом: об этом знает один Одиссей, избегнувший гибели хитростью - увлекая воинов, первым выпрыгивая с корабля, ступив на свой щит. На других кораблях ахейцы, бросившиеся за ним, не видели щита. В т.ч. и Протесилай – опередивший остальных и, ступив на землю Троады, сраженный Гектором [Кун, 1975, с.276; «Мифологический словарь», 1965, с.216; «Золотой осел», 1992, с.263]. Некогда сие было правилом, оставшись ко временам складывания классического эпоса - лишь поэтическим образом, творчески переработанным рапсодами. Человеческие жертвы уже не одобряются – за них осуждается Ахилл, от оной Артемидою уберегается Ифигения, и смерть от вражеского копья считается более уместной, нежели под жертвенным ножом. А галлы, живущие более архаичным – военно-демократическим обществом, сохранили рационализированное, но древнее отношение к обычаю. Оно, по-видимому, оставалось и у славянских четников, с У в. н.э. вторгавшихся через Дунай в Византию, о которых Прокопий пишет, что в ответственные моменты в бой они идут «в одних коротких портах», сбросив доспехи и прочую одежду [в карикатурной форме, на-вроде «рву последнюю рубашку», это показано в украинском к\ф «Русь изначальная»].

***

Символическим изображением Христа очень долго в христианской иконографии служила Рыба. Это символ рыбообразного бога Дагона [Немоевский, 1920, с.113], почитавшегося жителями Галилеи - Галиль-га-гоим, страны гоев (по-еврейски). Потомки галилеян – современные ливанцы [Гумилев, 1995, с.460, там же ссылки]. Ранее, зооморфно – с рыбами описывался хеттский Солнечный бог [Гарни, 2002, с.172].

Рыба же была жертвенной пищей - для причастия мистов Великой Богине в культе даков и сарматов [Городцов, 1926, с.30]. Т.обр. ошибочным оказывается предположение Немоевского, о происхождении первоначального причастия – хлебом и рыбой – из обычая поклонников вавилонского рыбоморфного бога Оаннеса, «лучше всего подтверждающего семитическое происхождение христианства» [Немоевский, 1920, с.248]. Советская мифологическая энциклопедия сообщает: согласно теогониям финикиян, дошедшим до нас, Дагон – это сын Урана, Неба [«Мифы народов мира», 1980, т. 1-й, c.346]. Собственно небесное б-жество у семитов, однако, обозначается иным термином: Эль, Аллах (арабск.), Элох (еврейск.); небезынтересно, что Христос, родным языком Которого был арамейский [Деревенский, 2001, с.494] – семитский язык, по Евангелию, перед смертью, в полусознательном состоянии, взывал к Элохим (множ. число от Элох). Dag - сохранилось в германских языках, с значением: день (осталось в немецком назв. березы), теофорный термин был также известен германцам – потеряв свой вес, видимо, после переятия теми у древних ахеян, с их блистательной материальной культурой, образа Туистона - персонифицированной личности, сына Реи. Но несомненна солярная природа Дагона. Dag в старославянском языке 1-го тыс. н.э. произносилось как Дажь и было древнеславянским именем Солнца [Макушев, 1961, с.73]; - хотя и трудно сказать, к какой СОВРЕМЕННОЙ языковой семье стояли ближе носители того диалекта, дружины которых пришли в ХIII в. до н.э. в Палестину.

Известен Дагон и Библии - как верховное божество народа филистимлян, – пилиштим - народа индоевропейского [Чаттерджи, 1977, с.81]. Колонны храма которых обрушил, якобы, древнееврейский богатырь (гм, гм…) Самсон, мастерски владевший ослиной челюстью вместо копья… Давид, преследуемый «национальной государственностью» евреев, получал у филистимлян убежище. «Последние особенно были опасны тем, что раньше своих соседей перешли к широкому использованию железа, в частности применению железного оружия. Об этом свидетельствуют и библейские сообщения и археологические раскопки» [Редер, Черкасова, 1970, т. 1-й, с.183]. От них остались, найденные археологами, хар-рные металлические кирасы, подобные той, что носил Голиаф. Их аналогии – кирасы Микенской Греции [ср.: «История Древнего Востока», т. 2-й, с.с. 286-287, илл. 98 а)., с.с. 192-196]. Можно понять и причины снятия их с вооружения. Железное оружие, малоизвестное в Микенах [Граков, 1977, с.21], распространяется по Эгеиде - вместе с северными иллирийцами – дорянами, в ХII – Х в.в. до н.э. захватившими Крит [см. Лурье, 1993, с.с. 99-100]. Употребляемое филистимлянами, отбиравшими железо у туземцев, - оно превращало в балласт ту защиту, толщиной ок. 1 мм бронзового листа, что предоставляла эта кираса [Нефедкин, 2001, с.140]. Сковывавшая движения, она потому была снята Давидом, - как не держащая удар железного копья, - которое незнакомые с новым металлом еврейские хронисты и превратили в «камень пращи», как люди, и в тот век продолжавшие пользоваться костяным оружием, выделываемым из ослиной кости [см.: Судей, 15,16].

Так, по-старославянски - Дажь-богъ, звалось Солнце, Бог Белый День. Эманация Сварога, Вечного Времени, проворачивателя свода небесной Яви - Сварги [Кузнецов, 1998, с.с. 197, 253], в древности тождественная, прямо отождествлявшаяся - с Днем, Дневным светом [Макушев, 1861, с.75], - божество древних Арийцев, известное в огласовках иных языков, как Deus, Dis (кельтск.), Теос, Дайво, Дэва [там же, с.с. 69, 72-75]. Можно оспорить предположение, высказываемое Кузнецовым [1973; 2001], о хараппско-шумерийском происхождении, заимствованности данной Космогонической мифологемы. Арийские теогонии не предполагают главного хар-рного ближневосточной натурософии, - «творения» Космоса, Вечного Неба: из ничего, из эфира – созданием «небесной тверди», - как полагают это Тора, Каббала и современная «научная» физика, подкрепляемая древнешумерийским эпосом [см. Крамер, 1965] и авторитетом еврейской ЧК-ФСБ. Напротив - видимый мiръ оказывается создан порождением движущегося Времени – Огнем [Рапопорт, 1977], первоэлементом, выжегшим обитаемое пространство в Вечной Тверди (которую в Средние века и вплоть до ХХ в. именовали эфиром, а в ХХ - физическим вакуумом), - лежащим т.обр., в основе нашего мира, имеющего соответственно Огненную природу [“Мифы народов мира», т. 1-й]. Почему греки, низвергнув Кроноса с Олимпа, и продолжали звать эпоху Творения Золотым веком Кроносовым. «Известная связь культа огня с идеей государственности, единства социального организма достаточно ясно ощущается в почитании эллинской Гестии и находит воплощение в огне Пританея. По мнению ряда исследователей, Пританей в демократической Греции заместил в плане социальной символики царский дворец архаического периода…», - знаменитый мегарон, - «То же мы видим и в республиканском Риме, где огонь Весты трактуется как преемник древнего царского очага» [Раевский, 1977, с.с. 92-93].

И вот на что хотелось бы обратить здесь внимание. «Древний славянин, также как и нынешний мусульманин, мог иметь столько жен, на сколько у него хватало денег, здоровья и воображения, ибо все они переходили и в другую жизнь. Однако это вовсе не означало принижения роли женщины, она была равноправным членом общества, и никто не мог выдать ее замуж без ее согласия. …Женщина у язычников могла править страной, как, например, Ольга, что сделалось совершенно невозможным при христианстве. Не говоря уже о том, что женщины имели своих богинь-покровительниц, с которыми могли решать свои, сугубо женские проблемы, не испытывая стеснения перед интерсексуальным Единым Богом с его сексуально неполноценным сыном, как в христианстве», - написано в книге с эпатирующим названием «Преодоление христианства» [Авдеев, 1994, с.160]. Не совсем верно написано – мужская природа Бога Ветхого и Нового заветов самоочевидна, и не требует доказывания. Попробуйте нарисовать Бога-Саваофа антропоморфно (что вообще то противоканонично, но практикуется). Будет у вас на рисунке «марксистская» бородища или нет?.. Напротив, именно эта – мужская природа, практически, делает Его - женским божеством по-преимуществу, понятным, принятым и желаемым именно женской натурою, в чем не сложно убедиться, посчитав прихожан любой приходской церкви во время службы. И в этом, действительно, существует проблема – не существующая лишь для фистулоголосых б-гословов, всё вышеизложенное, безусловно, с порога объявящих ересью, что я прекрасно понимаю. С тем, что настроенные на подобную аудиторию «пастыри», получая доступ в СМИ, становятся растлителями духовными, нужно бороться.

Проф. Мос.Дух.академии, а ныне – еще и академик РАЕН А.И.Осипов, словно оппонируя Авдееву, в своих лекциях (аудиозаписи которых широко известны), посвященных католическому вероисповеданию, издевательски описывает идеалы католической святости – всевозможных «Терез Авильских», определяя состояние этих девочек-монахинь, по простому выражаясь, как сублимируемую течку, используя для характеристики термин декадента Мережковского: «богосупружество», - в его буквальном, половом смысле. Сходно оценивал католическую святость Игнатий Брянчанинов. Между тем, если мы заглянем в «Песнь песней», Отцами церкви единодушно (исключая полунесторианина Феодора Мопсуэтского) включенную в число первоканонических книг Свщ.Писания, мы увидим там эти же эмоции созревшей девицы и ее Х-халя. Включена эта книга была в Канон Христианского Писания глубоко продуманно: тогдашним людям хорошо известно было, что священные благовония, умащавшие Суламиту, не используются «профанно», вне храмового б-гослужения (иное использование их жесточайше каралось), что Соломон и Суламифь – имена однокоренные, как скажем, Святослав и Святослава. Словом, что речь идет о «б-госупружестве», акте его - между Иеговой и «дщерью Сион», понимаемом вполне оргиастически. Как писалось выше – последнее сугубо отвечает ментальности народов левантийских, народов женского, по преимуществу, мировосприятия (которое жидопоклонники, фанаты Вл.Соловьева и Н.Бердяева, ныне усердно стремятся навязать Русскому народу, вытравить его мужеский дух!). Действительно, каков Бог наших современных (последних 200 лет) церковных приходов? Это Бог - у которого надо вымаливать, расточая слёзы, перед которым надо глубочайшим образом каяться – как перед строгим Отцом (чем глубже «покаяние», тем легче порка!), которого необходимо славословить, в выражениях, воистину ближневосточных, для Человека – в нашем обществе оскорбительных. В самом деле, Отец! С уст которого странно звучали бы искренние слова о полном прощении винящихся! С ним немыслимы отношения товарищеского ранга, даже в сознании безусловного его превосходства, какие подразумевает - не только содержание Нов.завета, но и смысл, дух и буква Святоотеческого учения, предполагающего обоженье адептов, для чего, собственно, и существует св.Причастие. Невозможно молитвенно говорить на-равных, как говорили бы мы, доведись такое, допустим, с супругою Генерального секретаря ЦК КПСС.

Напротив, с древней скифо-сарматской богиней огня, при всей отвлеченности понятия ее как божества, это было естественным - именно в силу интерпретации природы ее, как женской, – настолько, насколько мужчина может на-равных общаться с дамой, выше его стоящей по своему положению, не претендуя на нее. Более того. Скифский царь Идантирс на предложение парламентеров Дария Гистаспа – признать того своим владыкой, восклицает в гневе: «владыками над собой я признаю лишь Зевса – моего предка, и Гестию – Царицу Скифов». Слово «царица» в греческом тексте Геродота употреблено в самом конкретном, приземленном смысле – «супруга Царя» [Раевский, 1977], причем оскорблен тогда Идантирс оказался не на шутку. По реконструкции историка, именно после этой фразы скифы прекратили отступление и начали истреблять отряды фуражиров, отделяющиеся от персидского войска [Черненко, 1984]. Солнечная Богиня - хранительница хеттской государственности могла отдавать приказ выйти к Средиземному морю «волчьему роду» несийцев (писать его – действуя сугубо приземлено-бюрократически), Царь которого, «обратившись в быка», «раздвигает горы», - как «сакральный супруг» божества, но не как холоп бога-отца, «тварь дрожащая», обязанный таким религиозным служением - абстрактным «строительством нового Рима»… Кажется, именно т.обр. воспринимают Деву Марию католики, откуда ее почитание в Зап.странах – далеко превзошедшее почитание Христа-Бога.

***

Пилиштимльский бог Дагон - бог Солнца, Солнце Правды (ибо что м.б. правее – прямее его лучей?), встающее из моря, - путем прозелитизма стал далее богом земли Ханаанской, рыба, как ипостась его перевоплощения, - стала известна, под этим именем, древнесемитским пастухам [см.: Немоевский, 1920, с.113 и дал.]; приводимое Немоевским семитское истолкование происхождения Дагона устаревшее [см. Иванов, 2008, с.12, прим.24], хотя и воспроизводимое в филосемитском СССР [«Мифами народов мира», 1980, т. 1-й]. Таковым был не Дагон, а Оаннес [см.: Церен, 1986]. Известен также сходный по имени бог шумерийского города Мари на среднем Евфрате, бог ДагАн, но он обнаруживаем там лишь в 1-й\2 2-го тыс. до н.э. [«История Древнего Востока», т. 1-й, с.с. 142, 289], именем совпадающий с восточно-семитским «огонь», но в том и дело что семитами, как мы показали ранее, огонь не мог обожествляться, а Даган Марийский появляется лишь в эпоху, когда край достоверно посещают арийцы [Гиндин, 1972, с.с. 274-275]. Вч.Вс.Ивановым происхождение его выводится из Анатолии: «бог Даган города Хассува» [Иванов, 2004]; хотя в сущности это свидетельствует против отстаиваемой им в статье анатолийской индогерманской прародины – ибо в прошлом это божество неизвестно соседям, не смотря на древнюю - до-Саргонову державную историю анатолийской цивилизации с центром в Канише [Иванов, 2008, с.8].

Стал Дагон в кон. 2-м тыс. до н.э. т.ч. богом Галилеи - страны, евреи которую нарекли: Гилиль га Гоим, - «Областью язычников» [Немоевский, 1920, с.110] - гоев.

Персидское – заратуштрианское предание, дошедшее доныне в писанных текстах, о Митре сообщает: «во главе небесных воинств сражается Он во имя Господа и низвергает своим огненным мечем демонов мрака в царство тьмы. Участие в этой великой борьбе путем напряженного творческого труда, оплодотворения пустынь, …созидания грядущего «царства божия», нравственного самоочищения, - вот в чем по иранским представлениям, цель и призвание земного жития. Когда же исполнятся сроки и когда нынешняя мировая эпоха достигнет конца, Ормузд [Владыка Бытия, Бог-Отец] призовет, …потомка Заратустры, «сына Девы» - Саошианта, т.е. Спасителя» [Древс, 1924, т. 1-й, с.33]. На брегах Палестины возникли царства «народов моря» - относительно которых ученые сходились в индогерманской их принадлежности [см. Богословская, 1995, с.с. 14, 65 и дал.]. Анналы Египта сообщают о вторжениях племен, передаваемых египетским письмом, при вторжении 1229 г., в огласованной расшифровке как: акайваша (ахеяне?), туруша (тирренцы - этруски?), руку (ликийцы?), шакарша (сикулы - сицилийцы?), шардана (сардинцы?); 1192 г.: данауна (данайцы?), пурасати (пилиштим?), такруи (корсиканцы?), вашаша. [Чаттерджи, 1977, с.81].

Р.Жданович