|
Памяти Петра
Хомякова посвящается
500 лет назад
состоялась крупнейшая битва эпох русского Средневековья и Просвещения
(вплоть до Наполеоновских войн). …Некий Андрей Полунин, опубликованный
на сайте
svpressa.ru
(«Оторвет ли Запад Белоруссию от России?»), выразил жандармское
сожаление что «власти <Беларуси> не препятствовали оппозиции
отметить в сентябре 500-летие ее». Как присуще пропагандистам,
автор «Свободной Прессы» скрыл, что, после той битвы, победу
благоверного белорусско-украинского воинства К.И.Острожского над
евразийскими ордами византийского деспота Василия III
Ивановича(*), носителя «культурно-цивилизационного кода
…русского мира» (Полунин), прославляли великороссы. Прославляли ее
во Пскове и в Радонеже, в Великом Новгороде и в Стародубе Залесском, в
Великом Устюге и Ростове Великом (родина Сергия Радонежского), –
приветствуя разгром «дорогих рыссыян», - и делали это куда
убедительней латинян.
80-тысячная рать, - чья численность, кроме западных источников,
названа в Густынской летописи [http://dlib.rsl.ru/viewer/01004161787#?page=379],
- от сдавшегося после бомбардировки Смоленска была Василием Ивановичем
двинута на Минск.
Как повествует чистым слогом русских воинских повестей (без примеси
суржика) - цитируя знакомую ей повесть о св.мч.Васильке Ростовском
(утраченной Ростовской летописи 1239 г.), лишь остатки которой
сохранились в повестях о битве на Сити Лаврентьевской и Воскресенской
летописей - Киевская Сокращенная летопись (летописец князей
Острожских; в советском издании – Волынская Краткая): «В лето 7023
году, индикта 2, августа 1 день. Василей Ивановичь, великыя князь
московскыи, преступив докончание и крестное свое целование, от меншаго
на блъшее зло воздвигнулся - господаря Жикгимонта, короля полского и
вел.князя литовского и русского <и> княжати прусского, жомойтского и
иных, почал подседати, и славный великый град Смолнеск взял. Бо нет
пущаго человеку, как въжделение чюжого имениа, и кроткаго и смиренаго
немилостива и некротка чинитъ! <Но> оный великославный король
Жикгимонт свою правду дръжал ему непорушно и ненаступно в всем, и
видячи его насилование, и хотячи боронити свое отчины, Литовское
земли, възма Бога на помочь и свою правду пред собою имеа, з своими
князи и паны и храбрыми вдатными витязи своего двора кралевского –
напротив его пошол, поминувши слово пророчьское, што Господь гръдым
противится, а смиренным милость и помощь посылает» [ПСРЛ, т. 35,
с.125]. Летопись эта уникальна (литовские хроники конца ХVI в. –
летопись Рачинского, Евреиновская летопись – повествуют об Оршанской
битве иначе и гораздо беднее) [там же, с.с. 168, 234]. Она известна в
единственном списке, выполненном в 1510-х же годах в Супрасльском
монастыре. Однако, судя по общему хвалебному уподоблению героя
повествования (здесь - князя Острожского) «второму Антиоху, гетману
войска македоньского» [там же, с.126], нехарактерному христианской
риторике, с повестью об Оршанской битве был знаком московский
беллетрист 1560-х гг., автор «Сказания о Казанском царстве» [см.
samlib.ru/editors/z/zhdanowich_r_b/kazanskijrazwedchik.shtml]. Другое
ее влияние, оказанное на московскую литературу, общеизвестно, хотя не
осознается - его происхождение. В «Сказании о Мамаевом побоище»
Основной редакции (древнейший список – Библиотечный 1540-х гг.)
рассвет 08.09, дня Рождества Богородицы 1380 года, числится пятницей.
На самом деле шла суббота. Анахронистических ошибок в этом рыцарском
романе много, но день великого события помнился (летописи ошибки не
делают), передаваясь в памяти, как и праздник; для ошибки в дне
разгрома Мамая требовались особые основания: в пятницу 08.09
состоялась в 1514 г. битва на Оршанском поле. Степенная же Книга и
иные летописи эпохи Ивана Грозного перенимают из этой повести
использование настоящего времени, вместо характерных для древнерусских
летописцев прошедших времен. Таковы были ассоциации у великорусских
редакторов начала ХVI века!
Количество списков летописи князей Острожских показывает, что «братья»
нисколько не путались в вопросе, кто представляет Русский народ, а кто
– его врагов. И летопись, славившая Сципиона Русского, ими
целенаправленно уничтожалась. Но благодаря К.Ф.Калайдовичу,
митр.Евгению (Болховитинову), А.Ф.Малиновскому и князю
М.А.Оболенскому, начальнику Архива МИД, она, однако, сохранившаяся в
единственном списке (уцелевшем в ХVIII в., ибо Супрасльский монастырь
тогда захватили иезуиты, коими доступ в обитель «братьям» тогда еще
перекрывался), была описана и издана. То, что текстологи упорно не
замечают ценнейший художественный текст (хранящий фразеологию
утраченных памятников), характеризует россиянскую «науку». То, что
издание 1836 г. получило в ПСРЛ ЕДИНСТВЕННОЕ переиздание – в 3-й серии
[ПСРЛ, т. 35, М., 1980] (см. http://litopys.org.ua/psrl3235/lytov22.htm),
тоже наглядная характеристика.
Сражение с ратью князя Острожского, где белорусские пушкари Великого
Литовского, Русского и Жмудского княжества, впервые в истории,
применили в полевом сражении навесной огонь (по невидимой напрямую
цели, через головы впередиидущих), - кончилось плачевно для Азиопы.
Пред разгромом, учиненным «евразийцам» волынским магнатом, потомком
Вел.князя всея Руси Изяслава (старший из наследников Ярослава
Мудрого), меркнут лавры, взятые крымским ханом под Конотопом, шведским
королем под Нарвой, а генералом Бонапартом под Аустерлицем. Видимо,
поэтому, - хотя, возможно, и по иным причинам (ибо никто не мешает
живописать Нарвский разгром, раздувая численность русских войск с
28-33 до 40 и даже, под пером А.Н.Толстого в годы сталинщины, до 50
тыс.), - большого внимания после 1917 г. Оршанская битва, вопреки
инсинуациям А.Полунина, не удостаивается. Ее нет даже в справочнике
(расширенное русское издание) Т.Харботла «Битвы мировой истории»,
тенденциозно антирусском. Так происходит, не смотря на то, что о ней
рассказывает С.Герберштейн [«Россия ХV – ХVII вв. глазами
иностранцев», 1986, с. 49-51]. Почему?
Дело в том, что Вел.князь ВасилийIII – византийско-татарский султан на
московском троне - нигде (кроме РФ) не считался представителем «русского
мира». О том, что это был сын итальянки и узурпатор Владимирского
венца, было хорошо известно. Именно он - является прототипом старшего
брата в сказке об Иване-царевиче, Елене Прекрасной и Сером Волке.
Русским вождем (и защитником православия) – на Руси полагался
Константин Иванович, князь Острожский, гетман Великого княжества
Русского, Литовского и Жмудского, прозванный, после Оршанской победы
над драй-римскими золотоордынцами, Сципионом Русским (победителем
Нового Карфагена).
Его действительно не любят, именно за это! Америкосы не любят!
В те годы русские, и в т.ч. великорусские современники встретили
разгром армии ново-византийского ханства православным воинством князя
Константина (ныне б сказали «укропского») с плохо скрываемой радостью.
Но в Псевдороссии – РФ, «новом совке», история битвы переписывается
[см.:
http://imperiya.by/rusworld3-3790.html].
И дело доходит до прямого подлога, как, скажем, в справке на эту битву
ныне редактируемой российским государством Википедии…
Официальные летописи Московского государства: Софийская [ПСРЛ, т.6 (вып.
2-й)], Никоновская [т.13, с.22\ http://dlib.rsl.ru/viewer/01004161978#?page=28],
Воскресенская [т.8, с.257\ http://dlib.rsl.ru/viewer/01004161813#?page=268],
Львовская [т.20, с.389\ http://dlib.rsl.ru/viewer/01004161973#?page=395]
говорят предельно кратко и обобщенно. Делают они это в намеренно
сбитой последовательности, не назвав дату битвы и поместив справку о
ней последним осенним сообщением, перед статьей 01 декабря, смещая
событие к зиме. Причины в их характере: будучи, своего рода,
«камер-фурьерским журналом», летопись фиксировала перемещения
вел.князя. Ею сообщено об отъезде его 10.09.1514 к Москве.
Не сложно понять, поспешный «отъезд» с театра военных действий
государя - добившегося огромного успеха, после трех неудачных осад,
01.08.1514 триумфально вступив в Смоленск, был вызван Оршанским
разгромом.
Провинциальные летописи говорят отлично официозов. Но и сохранность, и
известность этих источников иная. Новгородская архиепископская
летопись, сведенная в 1539 году, хотя велась прп.Макарием - будущим
Русским митрополитом, сохранилась в единственной копии сер. ХVII в.
(список Дубровского). Утверждение Вики [wikipedia.org/wiki/%C1%E8%F2%E2%E0_%EF%EE%E4_%CE%F0%F8%E5%E9],
со ссылкой на летопись Дубровского (и С2Л), будто литовская рать
превосходила московскую и под Оршей разбиты были лишь легкие
«загонные» отряды, ложно. Не диссидентствуя, но и не лукавя с датами,
умолчав об «отъезде» государя, Макарий кратко, но обстоятельно
пересказывает содержание разрядных записей: «Месяца августа в 31, в
заговейно в Оспожино <т.е. месяц июль: писец ошибся>. Государь князь
Василей Иванович всея Руси, помощию всемилостиваго Господа Бога и
Спаса нашего Иисуса Христа и Пречистые Владычицы Госпожи нашей
Богородицы, и святых новых чудотворцев и всех святых молитвами, взял
град Смоленск, и воеводы в нем на укрепление учинил. А владыку
Смоленского свел к Москве и своего владыку с Москвы прислал в
Смоленск. И тогда задалися за великого князя 3 городы: Орша,
Мстиславский князь Михайло з городом и Дубровна. И в ту пору здумал
побежати князь Михайло Глинской к королю, от великого князя отъехати,
<но> не попусти ему Бог, и повеле его князь великий поимати. И в те
поры Орша и Дубровна откинуся от великого князя, опять за короля за
Жигъкимонта. И мало спустя, того же лета, отъеха князь Михайло
Мстиславской от великого князя Василия Ивановича к королю. Того же
лета князь великий всея Руси послал князей наших и воеводам, с королем
<биться>. И по великим грехом, побиша литва наших множество, а иных
живых переимаша воевод и бояр, и ведоша их с собою в Литву, а иныи
убегоша в Смоленск. Сей бой бысть месяца сентября 9 на память св.прв.
Иакима и Анны лета 7023 <ультрамартовский стиль>, занеже не надеялися
<на приход литвы>, а сила не нарядна была, а иныи в отъезде были, а
литва пришла изнарядна на них» [ПСРЛ, т. 43, с. 214-215]. Битва
шла, оказывается, не один день, в Новгороде сочли её кульминациею
следующий день!
Непрерывно ведшиеся на протяжении веков Новгородские II (прервана в
1580-х гг.) и III (доведенная до ХVIII в.) летописи оказались лишены
какого-либо известия об этом событии. Видимо, оказавшись
неофициальным, оно было удалено цензурой.
Летопись Ростовского епископства (Типографская), хоть дошла в 2
редакциях [там же, т. 24], ветвящихся в 1490-х, но лишь в списках от
1530-х гг. (после смерти в 1533 г. Василия Московского). Она исчисляет
события кратко, но в последовательности, обратной официозу: «…побиша
Литва под Оршею за пять верст великого князя воевод и многихъ поимаша
воевод - князя Михаила Голицу с товарищи. Князь же велики поиде к
Москве, перваго наместника своего остави в Смоленску, князя Василья
Васильевичя Шуйскаго…».
Владимирский Летописец – мирская летопись князей Стародубских,
сведенная по выборке летописных статей, редактировавшейся до сер.
1520-х гг. [«Очерки феодальной России», вып.11, с. 132-258] – вскоре
после битвы, но дошедшая лишь в списках 1550-х, сообщает следующее: «В
лете 7023. Месяца сентября 8 день. На великого князя воевод пришли, на
князя Михаила на Голицу да на Ивана Ондреевича, да на князя Семенку и
на иных воевод, короля Жидиманта Казимеровича воеводы, шурин его да
князь Костянтинъ Острозской, да ины воеводы с Литовскою силою и ж
Жомоцкою. Московскую силу разгоняли а воевод князя Михайлу Голенку да
Ивана Ондреевича да князя Семенку живых поимали. Того ж месяца 24 день
пришол князь велики Василей Ивановичь всея Руси ис-под Смоленска в
град Москву, а с собою привел владыку Смоленскаго Варсонофья…» [ПСРЛ,
т. 30, с.141]. Летописец прославленных воевод (из этого рода выйдет
Д.М.Пожарский) - осведомленный о ходе кампании по роду службы, сказал,
для понимающих эти подробности, что москвичей не просто «побили», но «разогнали»
(эта разрядная лексика использовалась, когда сторона обращалась в
беспорядочное бегство, и победитель гнал ее уже не оружием, а
плетьми). Он назвал и дату прибытия Василия в Москву, подтвердив
известие новгородского владыки, что кесарь пригнал схваченного
смоленского архиерея с собой, взяв его тут же, - опровергая слова
официозов - будто епископ после разгрома воевод завел сношения с
князем Острожским (или, там, скажем, корректировал огонь украинских
артиллеристов…).
Летопись Устюга дошла в 2 редакциях: старшей, прерванной в 1517 г.
(единственный список Мациевича), и младшей – возобновленной и
доведенной до 1590-х гг. (Архангелогородский Летописец в списках
архиерейского дома и Александро-Невской лавры). Они тоже дошли лишь в
списках ХVII века [ПСРЛ, т. 37, с.с. 53, 101]. В устюжской летописи
разрядные записи цитируются подробно: «…И приде весть к великому
князю в Дорогобуж, что по совету Михаила Глинскаго король посла силу
свою к Орше-городу, воеводою князя Константина Острожского. И князь
великий Василей Иванович посла воевод своих с силою противу силы
королевския, посла князя Михаила Голицу, Ивана Андреевичя, да князя
Ивана Семенку, князя Ивана Пронского, и иных многих воевод, и князей,
и бояр, и детей боярских. Они же сретошася о реце с литвою о Березине
и стояша долго время: ни литва за Бездюны не лезет к москвичем, ни
москвичи к литве. И начаша литва льстити к москвичем, глаголющее:
Разоидемся на миру. А сами литва вверх по Беризине за 15 верст выше
перевезошася к москвичем, и приидоша литва сторон безвестно на
москвичь <разночтение списка Мациевича: «…И литва глаголаше москвичам:
«Разоидемься о миру». И разыдошася о миру.
В лето 7024
сентября в 8 день…»>.
В лето 7023 месяца сентября 12 день. И нача с литвою первое битися
князь Михаило Голица своим полком, а Иван Андреевичь в зависти не
поможе князю Михаилу и не бися с литвою в ту пору. И бившееся много и
разступившеся розно. И вдругие литва пришла на Ивана Андреевича, и
начать Иван Андреевичь своим полком битися с литвою, а князь Михайло
Ивану Андреевичю не поможе. И бившеся много и разступившеся, а силы
паде на обоих сступех обоих стран много <обр.вним.: речь идет о
соступах – в бой вступила с обеих сторон тяжелая конница, дойдя до
сшибки>. И в третие наступиша литва на князя Михаила на Голицу, и бися
князь Михайло с ними своим полком много. И Иван Андреевичь в ту пору
князя Михайла выдал, а сам побеже, и литва начаша одолети князю
Михайлу, и одолеша, и много воевод и князей и бояр поимаша, а иные на
бою убиша. А за Иваном Андреевичь погнаша, да и того догнавшее и
поимавше. И в Литву всех воевод и князей и бояр сведоша, а иные
утекоша к Смоленску ранены. И то уведе владыка смоленский…».
Старшая редакция, оборванная вскоре после битвы, датирует события
08.09. Младшая, выписывая ту же статью, цитируя те же анналы
разрядного приказа, переносит события на 12-е число, как не сложно
понять, после правки даты в официальных военных анналах, нацеленной на
сокрытие поведения верховного главнокомандующего 10.09, когда до
Смоленска добежали разбитые. Интересно, как летописец стремится
отделить рассказ о битве от изложения предыдущих событий, перенеся не
только число, но и выписав новую погодную статью (в списке Мациевича
это привело к смещению года: писец механически добавил единицу к счету
лет). После воцарения Петра уже не страшились называть побоище
«евразийских» предшественников; и готовя летопись к публикации, в
список, выполненный для Св.-Троицкой Александро-Невской лавры, внесли
обратную правку, вернув дату 08.09 лета 7023-го.
150 лет назад С.М.Соловьев обесценил теории «скептиков» ХIХ в. – после
публикации "Слова о полку Игореве" начавших отрицать древность его (у
них Мазоны, Зимины и Кинаны ходят в учениках!). В 1852 г. была издана
«Задонщина» (1380-е гг.), чьи списки сохранились от ХV в. И
Соловьев-старший указал, что "Задонщина" многажды цитирует "Слово…",
уже известное автору ее [«История России», кн. 4-я, гл. 3-я].
Но у историка века ХIХ был предшественник. 5 веков назад, и именно в
связи с Оршанской битвой 1514 г., он продемонстрировал параллелизм
оборотов "Слова" и "Задонщины", возможно, используя список, несколько
отличный известных ныне. То, что сей фрагмент не используется в
академических изданиях для подведения вариантов, вновь характеризует
проституированную великороссиянскую «науку».
В 1510 г. вел.князь Василий ликвидирует самоуправление Пскова,
депортировав в ссылку псковских бояр (эти события, сместив хронологию
к 1556 г., рисует Л.А.Мей в пьесе «Псковитянка»). После этого,
рассказывая под 1514 годом о битве под Оршей, начавшейся, как и
Куликовская битва, 8 сентября, псковский летописец выстраивает рассказ
из цитат "Слова…" и "Задонщины", соединенных между собой. Мамаю –
задолго до современных «евразийских» и «антиевразийских» теорий, им
уподобляется - вел.князь Москвы.
Вот этот рассказ: «Въ лето 7022. Бысть побоище велие Москвичемъ съ
Литвою подъ городомъ подъ Оршою. И воскричаша и возопиша жены-оршанки
на трубы Московския, и слышати было стуку и грому великому межу
Москвичь и Литвою. И удариша Москвичи на Литву, Руския князи и бояре,
съ дивными удалцы, Рускими сыновами, на силную рать Литовскую. И
треснули копья Московския, и гремятъ мечи булатные о шеломы Литовскии
на поли Оршинскомъ. И бысть непособие Божие Москвичамъ, и поимаша
Литва поганая болшихъ воеводъ, Ивана Ондреевича <Челяднина> и князя
Михаила Голицу, и иныхъ князей и бояръ, и детей боярскихъ удалыхъ, а
иные побегоша къ Смоленску, и иные въ реки непроходныя забегоша. И
пришла весть къ великому князю, что воеводъ его изымали, и силу его
побили, и поехавше князь великий изъ Смоленска къ Москве, а въ
Смоленске оставише своихъ воеводъ со многими людми. И на зиме, князь
великий повелъ Смолнянъ къ Москве, а владыку Смоленского сослалъ на
Кубено озеро, въ монастырь на Камено» [ПСРЛ, т. 5-й (вып.1), с.89
(http://dlib.rsl.ru/viewer/01004161763#?page=300)].
Изложение открывается цитированием «Слова…» – с заменой «жен
русских» на литовскоподданных («воскричаша жены-оршанки»),
явно демонстрируя предпочтения. В «Задонщине» оборот был изменен:
Софония-рязанец здесь не обобщал, он назвал по именам каталог
московских жен-боярынь и княгинь, - так что это цитата именно из
черниговского памятника ХII века. Далее цитируется «Задонщина» -
поминаются обобщенно московские (в ныне известных списках: «коломенские»)
трубы, и отмечается что гром (Перун, сулящий победу) прогремел отнюдь
не в Москве, как в первоисточнике. Раскрыв - актуализировав призыв
Дмитрия Ивановича («удариша москвичи…»), дальше снова
процитировав «Слово…»: «…о шеломы Литовские» (в «Задонщине»
звучит множество раз, но с заменой: «о шеломы Хиновския»), - он
подводит черту, отрицая сентенцию Софонии о божьей помощи москвичам. И
опять цитируется «Слово…», пассаж о «поганой литве», названный
применительно к воинству Константина Острожского, стража Православия
Зап.Руси, в такой форме изъясняясь сугубо комично: подчеркивая, мол,
кем побеждены были московиты…
Псковская 1-я летопись была окончена в 1547 - году царской коронации
Ивана Грозного. Ее древнейший список Варшавский, датированный 1548 г.
Летописание Пскова также подвергалось «редактированию». В следующей
Псковской летописи, сведенной в 1567 г. мисийным Юрьевским
архиепископом (сие обычно «опускается») Печорским игуменом Корнилием,
яро диссидентствовавшей против царя (казнен, впрочем, Корнилий был не
за это, а за сношения с беглым воеводой Курбским), цитирование
«Слова…» и «Задонщины» снято.
О личности летописца, трудившегося в 1-й\2 ХVI в. в
Спасо-Елеазаровском монастыре (куда перешло летописание после
уничтожения кесарем Василием Ивановичем псковского самоуправления),
нет точных данных. Однако А.А.Шахматов и А.Н.Насонов придерживались
мнения, что монастырским книжником, в чьих руках находилась
историография, являлся известный монах Филофей - автор «Послания
против звездочетцев» великокняжескому дьяку М.Мунехину, где была
использована фраза, ставшая лейтмотивом великороссиянской идеологии
ХХI века: «Москва – третий Рим».
Филофею (если он, в самом деле, был летописцем) - которому идеологами
деспотизма Нов.времени приписывается идея гонений на астрологов и
построения деспотической московской государственности («духовных
скреп»), - человеку острого и язвительного ума, - в
действительности, принадлежит великолепный фельетон, осмеявший «монголокацапскую»
государственность, противопоставив ей, - что должно отметить сугубо
(события разворачивались до Люблинской унии 1569 г.!), -
белорусско-украинское благоверное воинство великого гетмана
Константина Ивановича.
Р.Жданович
*)
Благоверный царь Иван Грозный, по-видимому, не был сыном неспособного
к зачатью Василия, имея фактическим отцом воеводу Овчину-Оболенского,
потомка св.Михаила Черниговского, при матери – Елене Глинской,
исчислявшей род от участника битвы на Ворскле (1399 г.), казака по
прозвищу Мамай, - что беллетристы от истории «подправляют», делая
Ивана Васильевича «потомком хана Мамая [убитого в 1381 г…]». На самом
деле, тогдашние казаки жили на Рязани, и можно говорить, что в жилах
царя Ивана слились украинские (черниговские) и великорусские гены.
(прим.авт.).
http://samlib.ru/editors/z/zhdanowich_r_b/perwoistochnikipoorshanskoj.shtml
|