|
Притхви-Радж, одержав победу над политическим и личным соперником,
раджой Чандом, опьяненный ею, предается наслаждению успехом. Как
истинный рыцарь, он дает прибежище супруге Афганского шаха
Шахаб-ут-Дина, бежавшей от нелюбимого мужа. Разгневанный шах идет
войной против Делийского раджи. В первой битве царь раджпутов
разбивает мусульман, и проведя пленников во главе с шахом по улицам
столицы, с богатыми дарами по-царски отпускает на родину. Но
Шахаб-ут-Дин не является рыцарем. На следующий год он возвращается с
новым войском. В этот раз индусы терпят поражение. Раджа попадает в
плен, он в цепях отвезен в мусульманскую столицу и там ослеплен.
Делийское царство завоевано мусульманами. Придворный поэт раджи Чанд
Бардаи завещает сыну окончить начатую поэму. Сам он - переодевается
факиром и отправляется в Афганистан, вослед Раджу. Явившись в личине
бродячего артиста ко двору шаха, йог-террорист помогает своему слепому
сюзерену отмстить, убив Шахаб-ут-Дина, после чего закалывает
несчастного слепца и самого себя.
Так
отражены события начала мусульманского завоевания Индии в кавье
(распевно исполнявшейся поэме) Чанда Бардаи «Притхви Радж Расо» (ок.
1200 г.) - первой эпико-романтической поэме на новоиндийском языке,
дошедшей до нашего времени. Жанр её (как, к слову, и жанр
эллинистического романа) имеет корнем героико-романтическую поэму,
возникшую как жанр у среднеазиатских скифов – сако-массагетских
народов не позднее сер. 1-го тыс. до н.э. [Е.Э.Бертельс "История
персидско-таджикской литературы", М., 1960], и вероятно тогда же – с
этими завоевателями, уже в У11 – У1 в.в. до н.э. вторгшимися в
Сев.Индию, д.б. занесенной на Индостан (Европа заимствовала его из
Парфянского царства). Но хотя литература на разговорном индийском
языке (буддийский канон) создавалась уже в 1-м тыс. до н.э., более
древних светских поэм* до нас не дошло. Таковы результаты исламского
владычества. Мусульманский историк рассказывает, как при завоевании «многие
жители этой местности были брахманами, и все эти брахманы брили
голову. Все они были убиты. Там было большое количество книг, и, когда
мусульмане увидели эти книги, они хотели вызвать к себе индусов,
которые объяснили бы им значение этих книг, однако все эти индусы были
убиты. Когда они ознакомились (с содержанием), они узнали, что вся эта
крепость и город были центром обучения, и на языке индусов место
обучения называется Бихар» [Н.К.Синха, А.Ч.Банерджи «История
Индии», М., 1954, с.153]. Но, тем не менее, жреческая литературная
традиция, отчасти сохранилась, ибо переловить всех представителей
браминского сословия, с детства вызубривавших сотни тысяч строк, было
сложно. Светская – нет, она погибала вместе с носителями этой культуры
– дворами индусских раджей (оплачивавших труд поэтов, хронистов,
антикваров, светских ученых), уничтожавшихся как политические
противники завоевателей.
***
«Притхви
Радж Расо» повествует об исторических событиях. В 1170-х г.г.
возвышается эмират Гур, ранее вассальное княжество султаната
Газневидов. В 1180-х Мухаммед Гури нанёс поражение сюзерену и сверг
его. В 1192 г. последний Газневид – Хосров-шах и его сын были
предательски захвачены Мухаммедом в Индии и убиты…
С
1175 г. Гуриды совершают походы на восток. Жена раджи Уча вступила в
сговор с завоевателями, убила мужа и сдала им город. С падением этой
крепости, дорога оказывается открытой. Но первый поход для завоевания
«Внутр.Индии» в 1191 г. оказался неудачен. Силы Гура на поле Тараина
встретились с Притхвираджем 3-м, раджой Дели и Аджмира, главой
конфедерации раджпутских княжеств Сев.Индии, и были разбиты. «Поражение
постигло армию ислама, и она была безвозвратно потеряна» [там же,
с.119], - пишет мусульманский хронист. Победитель не злоупотребил
успехом, не только сохранив жизнь плененным, но широким жестом
отпустив их на родину.
Но
на следующий год вторжение огромного войска повторилось. В этот раз,
на том же Тараинском поле, Притхвирадж потерпел поражение, раненый был
взят в плен, и тут же, по приказу Мухаммеда Гури - обезглавлен.
Конфедерация раджпутских государств распалась, пошло планомерное их
покорение мусульманами.
Ближе, нежели в «Притхви Радж Расо», Бардаи писать не мог – как
придворный поэт раджи Лахора, тогда индуистского города, находящегося
в досягаемости сабель гулямов Гура. Впрочем, победитель Притхвираджа
пережил побежденного ненадолго. В 1205, отступая после неудачной
компании в Гималаях, он был убит исмаилитами. Наследника его низвергли
собственные гулямы, провозгласив султаном начальника гвардии,
наместника Кут бут-дина Айбека. Началась длинная чреда междоусобных
войн, опустошительных походов и дворцовых переворотов, мятежей и смен
династий, являющих собою историю созданного омусульманеными
тюрко-монголами Делийского султаната.
То,
как преломились исторические события под пером индийского писателя,
может послужить материалом для многих исследователей, исследований,
например, степени зависимости его от Фирдоуси** – интерполировавшего в
«Шахнаме» систанский – скифский, т.е. Туранский (враждебный Ирану)
цикл сказаний, где Кабульское шахство – это главная вражеская страна,
которой правят потомки аравитянина Зохака. Но для читателя, внимание
на себя обращает иное. Насколько чуждой - автору оказалась идея «мира
сего», с которой носятся строители нового мирового порядка, образцово
политкорректная идея, что дескать, «нет плохих» религий и
культур.
Противопоставив Раджпутского царя и магометанского султана, Чанд
Бардаи - словно отвечает американскому президенту Обаме, выступавшему
давеча в Каире и, словно начитавшись «нашего» и азербайджанского гр-на
Гайдара-Джемаля, задавшемуся целью примирить «две великих
авраамических религии», народы которых должны, по его мнению,
совместно обладать Иерусалимом. О Христианстве загорелый парень из
Вашингтона предпочел забыть, и это не случайно, ибо последнее –
допускает «прочтение», при котором теряют смысл все те многочисленные
табу (декалог, «пять столпов веры»), на идее которых
основывается сотериология «великих авраамических религий». Ныне,
правда, подобное прочтение почти перестало встречаться, вытесненное на
страницы «маргинальных» расистских изданий (вроде изданий Опричного
Братства).
Чанд явным образом заявляет, что нет, – очень даже есть! И
таковыми – под его пером оказываются представители именно
авраамического культа.
Противопоставление индийского поэта имеет именно культурно-религиозный
характер, поскольку еще в Х веке в Кабуле сидел индусский раджа – еще
недавно это было индуистское арийское царство, подобное Раджпутским
государствам Сев.Индии.
Правоту же Чанда Бардаи мы можем узреть воочию, там, где История,
вопреки марксистскому положению истмата, позволила себе сослагательное
наклонение.
***
Так
получилось, что Индия – после 1945 года стала единственным
демократическим, в европейском смысле, государством в Восточной части
Азиатского субконтинента (на материке). Его есть с чем сравнить.
Наряду с Республикой Индия, после ухода англичан из бывшей «жемчужины»
их короны, возникли два государства, находящиеся на индийских
территориях, некогда обращенных в магометанство. Это Пакистан – через
территорию которого шли мусульманские вторжения и Бангладеш –
Бенгалия, менее всего ариизированная в эпоху арийского завоевания
Индии [Б.И.Кузнецов «Древний Иран и Тибет», 1998, с.286], страна, чьё
население менее всего связано было с ведийской и брахманистической
идеологией, и легко от неё отступилось. И с самого провозглашения
независимости – этими странами управляют беспощадные военные
диктатуры, сменяемые недолгими периодами гражданского правления,
перемежаемыми непрерывными государственными переворотами. Т.е.
политическая составляющая их культуры – отвечает политической традиции
Делийского султаната.
Афганцы получили авраамическую культуру посредством миссии. Потому,
вдобавок, мы опять можем сравнить, посмотрев: а какие же плоды
приносила пересадка той культуры, что некогда получила Индия? Некогда,
древнеарийские воззрения на мир, как осколки сохраненные в германских
сагах и индийских поэмах, в персидском рыцарском романе и в переводах
согдийских теологических текстов, существующих у бонцев Юньнани и
Тибета – в 1950-х годах спасенных ими при наступлении войск
коммунистического Китая и публикуемых ныне в Индии и на Западе, вместе
с завоевателями распространились далеко за пределы современного
Арийского мира. Там, перенятые варварскими племенами, на периферии
Ойкумены они дожили до времен, когда оказались доступны запискам
путешественников, сохранившихся доселе. «…Обратимся к рассмотрению
того, против чего боролось монгольское двуединое божество, иными
словами: что считали грехом монголы? Убийство, насилие, грабеж, угон
скота как грех не рассматривались. Это была бытовая норма, способ
взаимоотношений между племенами. Понятия «разврат» вообще не было,
потому что женщина была уважаема и с её желаниями мужчины считались.
Непослушание каралось только в военных условиях; как расхлябанность
оно осуждалось, но считалось за слабость, а не за грех [ср.:
напротив, ислам дословно – значит покорность; те же ветхозаветные
взгляды выражены в декалоге]. Только одно представлялось монголам
чудовищным – обман доверившегося и предательство. Убийство посла
монголы всегда рассматривали как повод к войне, и вполне
достаточный***. Когда воины мятежного Чжамухи выдали своего вождя
Чингис-хану, их казнили перед глазами преданного князя. Зато когда
кераитский полководец в арьергардном бою задержал монголов, чтобы дать
время своему хану уйти от погони, он был помилован и принят в
монгольское войско в чине нойона. Принцип был настолько силен, что
выгода и ущерб при соблюдении его не принимались во внимание. Значит,
этот принцип был частью мировоззрения, т.е. монгольское божество было
врагом лжи, дозволяя своим верным все остальные наклонности и
поступки. Это – очень важная деталь. Так ведут себя по отношению к
людям далеко не все боги. Потому обратим внимание на имя монгольского
божества, тем более что оно сохранялось до Х1Х века. Это персидское
слово, известное весьма широко, - Хормуста. Это имя помещено в словаре
Голстунского и Ковалевского, у Дорчжи Банзарова и у Блоше. …Буддисты,
переводя санскритские и тибетские книги на монгольский язык, именовали
Индру Хормустой, что показывает на то, что термин этот успел уже
укорениться в Монголии к моменту начала буддийской пропаганды»
[Л.Н.Гумилев «Древнемонгольская религия», Доклады отделений и комиссий
ВГО, вып. 5-й, 1968]. Сверх этого, можно упомянуть об особенностях
мировоззрения, сохранившихся в индийской брахманистической литературе,
а также, отчасти – у описанных классическими этнографами древних
германцев. (О наличии его в Скифии неизвестно, но по некоторым
признакам, можно предполагать оное). Дхарма кшатрия – предписывала
лишь открытый бой с врагом (включая сюда рубку бегущих), осуждался
выстрел из засады. Путь в рай – открыт был лишь убитым в бою, причем
лицом к лицу (не во время сна, как погибли воины Пандавов). К ним
приравнивались - принесшие себя в жертву Агни, божеству огня –
посреднику между мирами; отчего, например, так охотно восходили вдовы
на погребальный костер мужа – для женщины это был установленный способ
достижения Валгаллы…
Ныне, хотя в центральноазиатскую глушь экспортируется не столько
«оранжевая», сколько маоистская революция, Монголия тем не менее –
стала демократическим государством, в котором уживаются правившая
ранее, и по-временам побеждающая на выборах ныне компартия, и
монгольский аналог россиянского союза правых сил. А ведь это – страна
чисто азиатская, где не было и тени западноевропейской правовой
традиции!
Для
действия демократической схемы передачи власти – необходимо, чтобы
обладатели политической силы, как минимум, прониклись уважением к
собственному слову, чтобы была традиция уважения «общественного
договора» (в древности персонифицируемого неким божеством). Ислам –
как харизматическая религия, от подобного носителей харизмы, напротив,
освобождает. И хотя, например, общеизвестное положение женщины в
аравийских странах - шариатским законодательством оговорено едва ли не
лучше, чем каким-либо иным законодательством мира, практически же –
оно оказывается регулируемо, точно теми же механизмами, что и
деспотическая политическая власть.
«Неся
б.ч. хоз.обязанностей, женщина в то же время почти полностью лишена
имущественных прав. Собственностью ее явл. лишь небольш. доля махра
(платы за невесту). Ни жена, ни дочери обычно не наследуют никакого
имущества; даже нормы мусульм. религиозного права – шариата,
предоставляющие дочерям треть имущества покойного, действуют лишь в
городах» [А.Першиц «Арабы Аравийского п-ва», М., 1958, с.16].
Русские летописцы относились к монгольскому божеству след.образом: «В
Ипатьевской летописи сказано: «Приводяща цесари, и князи, и
вельможе, солнцю и луне (т.е. небу) и земли, дьяволу и умершим
во аде отцомь их и дедом и матерямь водящее ок.куста поклонятися им, о
скверня прелесть их». Понятия, разнящиеся между собой, разделены
предлогом и, но в выражении «земли, дьяволу» «и» нет.
Очевидно, по современной орфографии д.б. бы стоять «земле-дьяволу».
А русские люди Х111 века о дьяволе имели достаточное представление и
не путали его никогда и ни с кем. Верные ранневизантийской традиции
Нового Завета, они считали дьяволами древних богов, противников
Христа. Так, дух бездны назывался по-еврейски Абаддон, а по-эллински –
Аполлон [Апокалипсис, 9-я, 11]. К числу дьяволов самого высокого
разряда ранние христиане относили Митру, наиб.опасного соперника
христианства…» [Гумилев, указ.соч.].
Теперь, вспомнив пассаж Обамы и наш комментарий к нему, мы можем
отметить своеобразную черту, своеобразное наследие в
западноевропейской цивилизации.
Монголы, не меняя мировоззрения, усвоили своей религии некогда -
персидскую терминологию (сама религия имела более древнее – сарматское
происхождение, восходящее ко временам народа юэ-чжи [см. Кузнецов, гл.
3-я]). Т.е. усвоили импортную культуру****. Но ведь сходный процесс
произошел в Западной Европе, одичавшей после варварского завоевания, и
черпавшей цивилизацию - на Ближ.Востоке, в эпоху Крестовых походов,
черпавшей - в регионе, где язык и политическая доктрина уже были
арабские, но культурное наполнение – еще оставалось иранским (особенно
во времена курдов-Эйюбидов). В Европе предательские убийства,
истребление благородно сдавших оружие, хотя периодически и случались
(реже, чем это присуще иудеям и мусульманам!), но литературной
традицией - отображающей идеал – неизменно подчеркивалось
неблагородство сего, даже в отношении иноверцев (даже если одобрение
этому высказывала католическая церковь). Точно так же, и в Древней
Руси сложился целый жанр, должный противодействовать разнузданию
эмоций князей в межличностных отношениях, - «литература о княжеских
преступлениях». Впрочем, Европа и сама имела подобную импортной
ориентальной традицию – возникшую задолго до «рыцарских» времен, в
Западной церкви передававшуюся литературой Древнего Рима - с его
сугубо юридическим религиозным сознанием [см. Ф.Зелинский «Из жизни
идей», СПб., 1907, гл-вы «Римская религия», «Античная гуманность»,
«Цицерон…»]. Потому в ней идеи, олицетворяемые божеством договора,
неизменно попадали на подготовленную латинами почву.
В
этом – малозаметный, на фоне традиционных претендентов на роль
отцов-основателей современной Европейской цивилизации – таких
идеологов как папа Григорий У11 и Мартин Лютер, но существенный её –
современной европейской цивилизации первоисточник.
В
отличье от Зап.Европы (современной), порожденной пассионарным толчком
У111 века, последние века Древней Руси - были веками обскурации, когда
происходит отказ от отеческих обычаев, ради зарубежных мод. И
Великороссия черпавшая книжную культуру в Константинополе 2-го тыс.
н.э. - с его спиритуалистической «этикой» и ветхозаветной
(ново-«израильской») политической идеологией «византийского
просвещения», основанной на декалоге (на соблюдении обрядовых табу),
оказалась затронутой этим, увы, гораздо слабее. Особенно в Х1У – ХУ
веках, когда собственно, формировалась средневековая Великорусская
культура, как благодатная почва - воспринявшая идеи исихастского
индивидуалистического [Г.М.Прохоров «Культурное своеобразие эпохи
Куликовской битвы», ТОДРЛ, т. 34-й, 1979, в терминологии автора – «гуманистического»(?)]
«византийского протестантизма». Эта культура – была книжной
(церковной), и потому, чем далее от неё стоял средневековый русич -
тем менее м.б. ждать от него аморальные деяния, «благословляемые
свыше».
Нашими соседями тогда - были омусульманившаяся Орда***** и
паламитствующая, вступившая в пору своего последнего упадка Византия.
«Исихия Нила восходит к опыту древних византийских
монахов-отшельников и к идеям продолжателя их дела Григория Синаита. В
центре монашеской жизни, по Нилу, стоит молитва как средство борьбы с
искушениями и греховными помыслами, тщеславием и гордыней. Ответом на
соблазны являются «умное делание», «сокрушение», «слезный
дар». «Глубочайшее чувство собственной греховности, проникающее
всего человека, одно может признавать милость Божию, которая дарит
исихию – в этом суть учения Нила» (Лилиенфельд)… Примечателен устав
Нила Сорского – поучение в монашеской жизни, «итог его пути
покаяния». Нищета в глазах пустынника, была верным путем для
достижения идеала духовной жизни…» [Р.Г.Скрынников «Третий Рим»,
СПб., 1994, с.59]. Идеал «нищего духом» кающегося грешника (читай –
хлыста, различающегося лишь разной степенью аскетизма, высокой в ХУ1
веке, низкой в ХХ) – заменил собою идеал рыцаря и патриота,
характерный для авторов «Поучения Владимира Мономаха»******, «Слова о
полку Игореве», «Повести о разорении Рязани»…
Роман Жданович
*Махабхарата и Рамаяна известны в версиях, прошедших брахманскую
обработку, став по существу, теологическими текстами, низводящими
кшатриев перед брахманами (здесь и дал. Прим.авт.).
**Списки которого старше 1300 г., когда уже в них были внесены многие
вставки, неизвестны.
***Волынец Дмитр, поставленный тысяцким в Киеве Даниилом Галицким,
занявшим столицу - уже после того как Михаилом Черниговским были в ней
убиты послы Батыя, сохранил жизнь, не смотря на то что категорически
отказался сдать город, оборонял его до последнего - 11 недель и был
ранен при пленении.
****Гумилев считает, через посредничество уйгуров.
*****Истребившая в Гражданской войне 1310-х годов свою светскую
аристократию, и теперь - тщательно исполнявшая многочисленные
обрядовые табу Ислама, до которых не было дела древнемонгольскому
божеству.
******В части индивидуалистичности мировоззрения – отнюдь не
уступающего исихастам, - это возражение тезису Прохорова, вслед за
Зелинским [т. 4-й, «Возрожденцы»] связующего оное с гуманизмом.
Р.Жданович
|
